Руаль Амундсен - Северный полюс. Южный полюс
Когда мы подвели судно как можно ближе к берегу, команда начала готовить его к зиме. Механики продували котлы и консервировали механизмы, удаляя из трубопроводов всю влагу, чтобы их не разорвало в зимнюю стужу; матросы снимали паруса и ослабляли оснастку, чтобы она не повредилась от сжатия на морозе.
Прежде чем снять паруса, их все распустили, чтобы солнце и ветер основательно просушили их. Корабль являл собою красивое зрелище, напоминая яхту с надутыми ветром парусами, крепко удерживаемую в объятиях льда.
Пока велись эти работы, небольшие группы эскимосов посылались на охоту в район озера Хейзен, но им не повезло. Они добыли лишь несколько зайцев, а мускусные быки, по их словам, словно вымерли. Это встревожило меня. Я начал опасаться, что мы либо перебили всех животных в мою прошлую экспедицию, либо заставили их переменить место обитания.
Женщины-эскимоски ставили вдоль побережья, на протяжении 5 миль в обе стороны, капканы на песцов и оказались удачливее мужчин: за осень и зиму им удалось добыть около сорока этих животных. Помимо того, эскимоски ходили ловить рыбу в окрестных озерках и приносили много прекрасного гольца.
Эскимосы своеобразно ловят рыбу. Рыба здесь не берет приманку. Поэтому во льду делают прорубь и опускают в нее маленькую рыбку, сделанную из кости. Когда рыба поднимается на поверхность, чтобы разглядеть диковинного гостя, ее бьют острогой. Эскимосская острога представляет собой древко с острым куском железа, обычно старым гвоздем, на конце. С каждой стороны древка привязано по куску оленьего рога, концами вниз, а в рог вбиты острые гвозди остриями вовнутрь. Когда острога ударяет рыбу, рога расходятся, центральный гвоздь вонзается в спину, а гвозди, вбитые в рога сбоку, смыкаются и не дают рыбе выскользнуть.
Голец, обитающий в водоемах Земли Гранта, – красивая пятнистая рыба весом до 11–12 фунтов. На мой взгляд, по плотности и вкусовым качествам розовая мякоть этой рыбы, вытаскиваемой из воды температурой не более 35–40° по Фаренгейту, не имеет себе равных на свете. В мои прошлые экспедиции в эти края я, бывало, наколю острогой одного из этих красавцев, выброшу его на лед, чтобы подмерз, затем поколочу об лед, чтобы размягчить, и положу в сани, а уезжая, отщипываю кусочки розовой мякоти и кладу их в рот, словно землянику.
В сентябре 1900 года мой отряд из шести человек с 23 собаками кормился гольцом в течение десяти дней, пока мы не нашли мускусных быков. Мы били рыбу острогой, как научили нас эскимосы.
Новым членам экспедиции, естественно, не терпелось осмотреть достопримечательности мыса Шеридан. Макмиллан болел гриппом, однако Боруп и доктор Гудсел обрыскали все окрестности. Хаббардвилл не мог, конечно, похвастаться ни Вестминстерским аббатством, ни Триумфальной аркой, но зато с корабля видны были гурии «Алерта» и «Рузвельта» и могила Петерсена, датского переводчика английской экспедиции 1875–1876 годов. Она находилась в полутора милях к юго-западу от места нашей стоянки. Петерсен погиб, не вынеся тягот санного перехода, и был похоронен напротив места зимней стоянки «Алерта». Могила прикрыта широкой и плоской каменной плитой, в головах ее установлена доска с медной пластиной из кочегарки «Алерта», на которой выгравирована надпись. Если на Земле и существуют более одинокие могилы – я таких не знаю. Ни один исследователь, пусть самый молодой и беспечный, не может не испытать чувства почтения и благоговения перед этим «немым напоминанием о костях героя». Есть что-то грозное в этом силуэте, темнеющем на белом снегу, – таинственная Арктика словно предостерегает пришельца, говоря ему, что он может быть следующим в списке тех, кто остался с нею навеки.
Неподалеку от могилы находится гурий «Алерта»; я взял из него записку в 1905 году, а Росс Марвин, согласно обычаю всех исследователей, положил на ее место копию. Если вспомнить о его трагической смерти весной 1909 года, – севернее того места, где он погиб, не умирал ни один человек на Земле, – то посещение Марвином окрестностей могилы Петерсена приобретает особо патетический смысл.
Гурий «Рузвельта», сложенный Марвином в 1906 году, находится в миле от берега прямо напротив стоянки «Рузвельта» в 1905–1906 годах, на возвышенности, примерно в четырехстах футах над уровнем моря. Записка вложена в банку из-под чернослива, лежащую у основания горки из камней, ее писал Марвин графитовым карандашом. Гурий увенчан крестом, сделанным из дубового полоза саней. Крест смотрит на север, в месте пересечения крестовин вырезана большая буква «R». Вскоре после нашего прибытия на мыс Шеридан я наведался к гурию. Крест наклонился на север, словно от трехлетнего напряженного вглядывания в северный горизонт.
12 сентября у нас был праздник – в этот день исполнилось 15 лет моей дочери Мэри Анигито, родившейся в Энниверсари-Лодж в Гренландии, – так далеко на севере еще не рождался ни один белый ребенок. Десять лет спустя мы праздновали ее юбилей на «Уиндварде». С тех пор много айсбергов прошло через проливы, а я по-прежнему стремился достичь цели, благодаря которой у моей дочери такое холодное и необычное место рождения.
В тот день мела пурга, но несмотря на это Бартлетт расцветил судно флагами – всем международным кодом, ярко-цветье которого разительно контрастировало с серо-белым небом. Перси испек к ужину особый пирог, и мы украсили его пятнадцатью горящими свечами. Сразу же после завтрака явились эскимосы с белым медведем – годовалой самкой 6 футов длиной, и я решил сделать из нее чучело в подарок ко дню рождения Мэри. Медведица будет стоять с вытянутой как бы для пожатия лапой, наклонив голову набок и улыбаясь медвежьей улыбкой. Из ее мяса мы нажарили сочных бифштексов. Стол был накрыт нарядной скатертью, были поданы лучшие чашки и блюдца, новые ложки и все в том же духе.
Два дня спустя мы посадили собак на привязь и стали готовиться к первым санным поездкам. Снега было уже достаточно, чтобы начать переброску припасов на мыс Колумбия, а бухта Блэк-Клиффс замерзла. Эскимосы привязывали собак группами по пять-шесть штук к шестам, воткнутым в землю или в отверстия, проделанные во льду. Собаки представляли собой красивое зрелище, если глядеть с корабля на берег, – их у нас было около 250, – и их лай можно было слышать в любое время суток.
Не следует забывать, что день и ночь мы различали только по часам, так как солнце, не садясь, ходило по кругу над горизонтом. Благодаря тому что все участники экспедиции трудились во время плавания не покладая рук, у нас все было готово для осенней работы. Эскимосы построили сани и изготовили сбрую для собак, Мэтт Хенсон закончил сооружение «кухонных ящиков», в которые предполагалось ставить керосинки во время работы в поле, а трудолюбивые эскимоски сшили каждому участнику экспедиции комплект меховой одежды.
