Леонид Платов - Повести о Ветлугине
— Гравий? Неужели? — Мы с Андреем в волнении выскочили из-за стола.
Сабиров скромно подтвердил, что во флаконе из-под духов «Красная Москва» находится гравий, присутствие которого в грунте говорило о близости земли!..
Каждый моряк знает, что на далеком расстоянии от берега морское дно устлано нежнейшим бархатистым песком. Волны, прокатывающиеся над ним в течение долгих тысячелетий, действуют лучше всякой камнедробилки, лучше всякого катка.
Гравий же попадается в открытом море лишь на подходах к островам или к мелководью. Вода размывает берег, подтачивает его и волочит свои трофеи по дну, унося их иногда на десятки километров от места размыва.
След к Земле Ветлугина, таким образом, проходил не только по льду (медвежонок), не только по воздуху (птицы), но и подо льдом, в воде (гравий в морском грунте)!..
Глава восьмая
УХОД ВЕСЬЕГОНСКА
Довод, добытый со дна морского, был веским, по общему признанию, хотя сам гравий весил, наверное, не больше двух — трех миллиграммов. Союшкин растерянно молчал.
Такова в общих чертах была обстановка после нашего возвращения в Москву, когда пришло письмо от Лизы. В нем не было ничего о гравии или о песцах, но оно имело косвенное отношение к Земле Ветлугина.
Странным показался обратный адрес: «Подмосковная Атлантида»!
Это, конечно, была шутка, в обычном стиле Лизы (она любила удивлять).
«Я раньше вас отправилась в путешествие, — так задорно начиналось письмо, — в свое путешествие в Страну Завтрашнего Дня…»
А между тем, как выяснилось дальше, она писала нам из Весьегонска.
Так вот, стало быть, о какой новостройке шла речь! Лиза работала на сооружении гидроузла и грандиозного Рыбинского водохранилища!
Впрочем, она называла водохранилище морем.
«В Советском Союзе стало больше одним морем, — с гордостью писала она. И добавляла почти нежно: — Оно просторное и красивое, наше море. Не похожее, наверное, ни на одно море на свете. Светлое-светлое, как жемчужина. В оправе из ярко-зеленых берегов. На нем бывают штормы. Над ним летают чайки. А когда по небу плывут облака, то кажется, что море доверху наполнено белой взбитой пеной… Вот удивился бы Петр Арианович, увидев его! — продолжала Лиза. — Ведь он говорил вам на уроках географии, что Волга впадает в Каспийское море. А теперь Волга впадает еще и в Рыбинское…»
Все письмо было в таком же восторженном духе и изобиловало восклицательными знаками. Что касается остальных знаков препинания, главным образом запятых, то они, большей частью, ставились по вдохновению. Лиза с запятыми была не в ладу.
«Я расскажу вам о странном путешествии, во время которого не я приближалась к морю, а оно приближалось ко мне, — писала наша приятельница. — В системе водохранилищ канала Москва-Волга наше Рыбинское — самое большое. Расположено оно в междуречье Мологи и Шексны. Сейчас мы объединили эти реки.
Учтите, что на территории «Подмосковной Атлантиды» жили двести тысяч человек, располагались сотни сел и три города — районных центра: Молога, Пошехонье и Весьегонск.
Официальное наименование нашей группы: «Отдел подготовки зон затопления». Здесь работают в тесном взаимодействии представители различных профессий: гидротехники, землеустроители, агромелиораторы и мы — инженеры-строители. Ведь подготовка к затоплению и само затопление — сложный комплекс самых разнообразных мероприятий. Это раньше благоговели перед природой. А теперь мы видим, что природа действует часто сгоряча, стихийно и порой опрометчиво. Рубить наотмашь, сплеча. Вдруг происходит геологический сброс или сдвиг, или еще какая-то катастрофа — и в мгновение ока морская волна начисто смывает все перед собой, неся гибель и разрушение.
Не знаю, можно ли верить — вы разбираетесь в географии лучше меня, — будто существовал материк (или остров) между Европой и Америкой, который погрузился в пучины океана, унаследовавшего его имя. Бедные атланты, наверное, и оглянуться не успели, как очутились на дне со своими городами, памятниками, храмами и садами. Как хотите, грустно читать о таких вещах…
У нас все вышло по-другому, — продолжала Лиза. — Из зоны затопления пришлось переселить более тридцати тысяч крестьянских хозяйств. В какой другой стране сумели бы сделать это за такой срок и так организованно?…
Эх, поглядели бы вы, ребята, в те дни на Мологу и Шексну!
Тесно было от плотов. Села одно за другим проплывали вниз, уступая место морю. А на плотах, сбитых из разобранных домов, ехали со всем своим скарбом домохозяева: мужчины у кормового весла, женщины на бревенчатом настиле, и рядом с ними — ребятишки, прижимая к груди какого-нибудь кутенка.
Думаете, оставляли хоть что-нибудь на том месте, где стояли села? Что вы! Снимали и увозили постройки, разравнивали бугры, убирали дно под метелочку. Новенькое море должно было быть чистым и прозрачным, как хрустальный стакан!
Правда, в двух местах оставили церковные колокольни. Так и по сей день и торчат из воды: за колокольни заступился Наркомат речного флота. Они понадобились как ориентиры для лоцманов».
Ну, а как распорядились «затопленцы» с животными? (Я имею в виду диких животных — домашний скот перегоняли по дорогам.)
Наркомат здравоохранения, по словам Лизы, пугал строителей моря туляремией — болезнью, которая разносится грызунами.
«Ждите нашествия грызунов», — озабоченно объявляли санитарные инспекторы. Кое-кто даже вспоминал балладу о епископе Гаттоне, который был съеден в своей башне мышами.
Строители моря обратились к местным охотникам за советом.
«Не бойтесь грызунов, — успокоили те. И добавили загадочно: — Их погубит привычка. Не о Гаттоне надо вспоминать — о некрасовском охотнике Мазае…»
Паводки на Мологе и Шексне действительно привычны животным. Бывали весны, во время которых уровень поднимался в реках на десять метров выше обычного, летнего. Поэтому лесное зверье, обитавшее в двуречье — зайцы, крысы, мыши, лисы, волки, — не удивилось, когда прихлынула волжская вода.
По обыкновению, они стали собираться на возвышенных местах, которые превратились во время паводков в островки. Но плещущие волны поднимались все выше и выше. Куда ни глянь, была вода — протянувшееся на много десятков километров, тускло отсвечивающее водное пространство. Вскоре волны стали перекатываться через последние крохотные островки. Наконец и те скрылись под водой со всеми теснившимися друг к другу крысами и мышами.
Более крупным животным удалось уцелеть. Лоси, спасаясь бегством от наводнения, иногда попадали на пустые плоты и со всеми удобствами доплывали до плотины.