Уильям Голдинг - Повелитель мух
Дикари усвоили это, и по их ряду пробежала дрожь, словно порыв ветра. Увидев это, Вождь резко встал.
— Но завтра мы пойдем на охоту и, когда добудем мясо, устроим пир…
Бил поднял руку.
— Вождь.
— Да?
— А чем мы будем костер разжигать?
Белая и красная глина на лице Вождя скрыла от остальных его замешательство. Он неопределенно молчал, и дикари зашептались. Наконец Вождь поднял руку.
— Огонь мы отберем у тех. Слушайте. Завтра мы пойдем на охоту и добудем мясо. Сегодня вечером я возьму с собой двух охотников… Кто пойдет?
Морис и Роджер подняли руки.
— Морис…
— Слушаю, Вождь?
— Где у них костер?
— На старом месте, у скалы.
Вождь кивнул.
— Остальные, как только сядет солнце, могут идти спать. А мы трое — Морис, Роджер и я, — мы займемся нашим делом. Пойдем туда перед самым заходом солнца…
Морис поднял руку.
— А что, если мы встретим…
Вождь решительно отвел это возражение.
— Мы пойдем вдоль берега, по песку. И если он покажется, мы… мы опять станцуем наш танец.
— Втроем? Это же мало.
И снова шепот пробежал и затих.
Хрюшка вручил Ральфу очки и стал терпеливо ждать, пока тот вернет ему зрение. Валежник отсырел, и вот уже в третий раз они пытались разжечь костер. Ральф откинулся назад и сказал самому себе:
— Хватит нам ночевать без костра.
Он виновато оглянулся на мальчиков. Впервые он признался в двойном назначении костра. Конечно, прежде всего ом нужен для сигнального дыма, ну, а потом еще для того, чтобы им было тепло и уютно, пока они не заснут. Эрик дул на тлеющую веточку, и она, наконец, заалев, вспыхнула. Повалил желто-белый дым. Хрюшка опять надел очки и с удовольствием посмотрел на дым.
— Если бы мы могли сделать радио!
— Или самолет…
— …или корабль.
Со дна притушенной памяти Ральфа всплыла еще одна небывальщина:
— А если бы мы попали в плен к врагу?
Эрик откинул со лба волосы.
— Уж лучше к врагу, чем…
Он не сказал к кому, и Сэм закончил его мысль, кивнув в сторону Скального Замка. И тут Ральф вспомнил парашют, его страшную ношу.
— Он говорил что-то про мертвеца… — Ральф мучительно покраснел, сознавшись вдруг в своей причастности к тому жуткому танцу.
— Ну, давай, давай… Больше дыму!
— Совсем стал жидкий дымок.
— Хоть и сырой валежник, а нужно еще нести.
— С моей астмой…
Автоматически последовательно:
— Подавись ты своей фигас-смой!
— Когда я тащу дрова, она меня прямо поедом ест. Я бы рад, Ральф, правда, но ведь от нее куда денешься?
Они пошли в лес втроем и притащили полные охапки гнилых сучьев. И снова повалил дым, желтый, густой.
— Поесть бы надо.
Взяв с собой копья, они вернулись в лес, туда, где росли плодовые деревья, и молча поспешно утолили голод. Но когда они вышли из леса, солнце уже садилось, а от костра остались одни тлеющие без дыма головешки.
— Я больше не могу, — сказал Эрик. — Устал.
Ральф кашлянул.
— На вершине-то костер все время горел.
— Да, так тот был маленький. А этот вот какой приходится держать.
Ральф подкинул в костер ветку и несколько секунд смотрел, как дым уплывает в сумрак.
— Костер должен гореть. Эрик бросился на песок.
— Я совсем измучился. А толк какой?
— Эрик! — возмущенно закричал Ральф. — Не смей так говорить!
Сэм упал на колени рядом с Эриком.
— Да, какой толк?!
Негодуя, Ральф пытался вспомнить. С костром связано что-то хорошее. Что-то невероятно хорошее.
— Ральф уже столько раз твердил, — огорченно сказал Хрюшка. — Как еще мы можем спастись?
— Ну конечно! Если не будет дыма… Он присел перед ними на корточки. — Разве вы сами не понимаете? Какой толк мечтать о радио, о кораблях? — Он вытянул руку и сжал пальцы в кулак. — Одно нас может выручить. Пусть они играют в охотников, пусть добывают нам мясо…
Он смотрел им в глаза. И в этот миг неистовая страсть и убежденность снова заволоклись зыбкой пеленой беспамятства. Он стоял на коленях и, сжав кулак, в замешательстве переводил взгляд с одного лица на другое. Пелена спала.
— А-а, ну да. Мы должны жечь костер, чтобы был дым…
— Но ведь нам не справиться! Вон, смотри!
Этот проклятый костер опять умирал.
— Если дежурить у костра по двое, — сказал Ральф, обращаясь больше к самому себе, — выходит двенадцать часов в день.
— Теперь не наберешь столько валежника, Ральф…
— …в темноте страшно…
— …ночью нельзя…
— Будем по утрам разжигать, — сказал Хрюшка. — В темноте все равно ни один черт не заметит дыма.
Сэм с готовностью кивнул.
— Другое дело, когда костер был…
— …там, наверху.
Ральф встал, чувствуя себя совершенно беззащитным перед наступлением темноты.
— Ладно, до утра так до утра.
И он повел всех к первой хижине — полуразрушенная, она все-таки выстояла под ливнем. Ее устилали сухие, громко шуршащие при малейшем прикосновении листья. В соседней хижине бредил какой-то малыш. Четверо больших вползли в свою хижину и зарылись в листья. Близнецы — у одного края, Ральф и Хрюшка — у другого. Несколько минут, пока мальчики укладывались, стоял непрерывный шорох и треск.
— Хрюшка!
— Да?
— Удобно?
— Вроде ничего.
Наконец стало тихо. Во тьме обозначилось продолговатое пятно, усеянное яркими блестками звезд, с рифа доносился глухой шум прибоя. Прежде чем заснуть, Ральф, как обычно, занялся своей игрой в «что было бы, если…».
…Если бы их отправили домой на реактивном самолете, уже утром они приземлились бы на том большом аэродроме в Уилтшире. Потом на машине… нет, уж лучше на поезде до самого Дэвона и там снова снять тот же коттедж. К ограде приходили бы дикие пони и заглядывали бы в сад…
Ральф беспокойно заворочался в листьях. Дартмур — местность довольно дикая, и пони тоже были дикие. А дикое теперь уже не казалось ему привлекательным. Он настойчиво заставил себя мысленно вернуться от дикости к цивилизованному городу, куда дикари и ногой ступить не смеют. Где еще можно почувствовать себя в такой безопасности, как на автобусной станции среди фар и колес?
…И вот Ральф уже пляшет вокруг фонарного столба на остановке. Из гаража выползает автобус, такой странный автобус…
— Ральф! Ральф!
— Что случилось?
— Ну что ты так шумишь.
— Ладно, ладно.
В темноте из другого угла хижины раздался стон, и в страхе они затряслись под листьями. Сэм-и-Эрик дрались, сжимая друг друга в объятиях.
— Сэм! Сэм!
— Эй, Эрик!
