Тим Северин - Дорогами Чингисхана
Главный лама был рад помочь нам. Для организации официальной церемонии прощания либо Герел, либо Ариунболд должны поддерживать связь с местной коммунистической бюрократией города Каракорум, и уже через тех они смогут связаться с ламаистским монастырем, поэтому главный лама отослал сообщение, что он и его монахи готовы благословить нашу экспедицию. Кроме того, ламы одобрительно отнеслись к гороскопу, который показал, что наилучшим для их ритуалов будет час Серебряной Лошади в день Черной Лошади в месяце Лошади.
Обескураживающая неспособность Ариунболда проследить за практическими деталями едва не сказалась самым катастрофическим образом на нашем счастливом календаре. Он не только забыл заранее получить новое снаряжение для экспедиции, но даже не побеспокоился организовать транспорт для перевозки членов команды в Каракорум, куда были отправлены подаренные нам лошади и где мы надеялись их найти. Всем членам команды — Герелу, Байяру, Доку, который добровольно вызвался вновь переводить, Полу и мне — было совершенно очевидно, что раз Герел организовывал пробный конный поход в Хэнтэй, то теперь Ариунболд должен контролировать подготовку путешествия на запад от Каракорума в сторону советской границы. Идея состояла в том, что мы проследуем по монгольскому средневековому торговому пути до Баян-Улэгэйского аймака, в Алтайских горах, примерно в 600 милях от Каракорума. Там лошадей предполагалось оставить на зиму, и — если Монгольский национальный комитет по реализации проекта ЮНЕСКО «Шелковый путь» не откажет в поддержке — команда, состав которой пока еще не окончательно определен, продолжит движение в сторону Франции. Однако официальная дата нашего выступления из Каракорума приближалась, и мы нетерпеливо ждали в Улан-Баторе Ариунболда, тщетно пытаясь выяснить, куда тот подевался.
Поскольку Ариунболд не появлялся, то до последней минуты было неясно, где взять транспорт, чтобы добраться до Эрдени-Дзу, до которого было восемь часов езды по бездорожью. Было много суеты и суматохи, в конце концов на Монгольской студии телевизионных фильмов предложили старый джип и на нем решили отправить вперед Пола и Байяра. В машину загрузили дюжину седел и всякие личные вещи, и на ней, не считая водителя, уехали Пол с Байяром и еще двое неизвестных мне монголов. Им было поручено отыскать подаренных лошадей, которые паслись где-то у Каракорума, и вовремя привести их к монастырю к прощальной церемонии. Я смотрел, как Пол, прижимая к себе камеры, втискивается на переднее сиденье рядом с Байяром, а тот бережно прижимал к груди недопитую бутылку водки. Наш бесшабашный монгольский кинооператор находился в состоянии блаженного и абсолютного опьянения. Он был в джинсовых куртке и штанах с нашитыми кожаными заплатками, что, по-видимому, будет его рабочей одеждой в экспедиции, и вид у него был как у подвыпившего китайца-рабочего.
Ариунболд всплыл на поверхность в тот же день, позже — и по-прежнему никак не объясняя своего отсутствия, — но к тому времени Док уже взял дело в свои руки и связался с министерством иностранных дел, где согласились на время одолжить нам еще один автомобиль повышенной проходимости. В Каракорум мы выехали втроем, четвертым пассажиром с нами отправилась привлекательная женщина, которая была, по всей очевидности, нынешней любовницей Ариунболда. У нее хватило ума большую часть поездки сохранять крайне смущенный вид и стараться вообще не попадаться на глаза во время остановок, потому что во второй машине нас сопровождал заместитель министра иностранных дел Монголии — на него возложили роль официального представителя на церемонии старта нашей экспедиции. Этот умный, проницательный человек был в высшей степени полезен на посту председателя Монгольского национального комитета проекта «Шелковый путь». Он явно был потрясен, когда увидел спутницу Ариунболда, и потом смотрел сквозь нее ледяным взглядом. Ситуацию усугубляло еще и то, что замминистра путешествовал с женой и престарелыми родителями, которые раньше никогда не бывали в монастыре Эрдени-Дзу и хотели своими глазами посмотреть на лам. Мне пришло в голову, что если член монгольского кабинета министров будет готов посетить религиозную службу в ламаистском монастыре Эрдени-Дзу, то колесо монгольской политики совершит полный оборот.
Шли летние дожди. В это время года Монголия получает практически весь годовой объем осадков, и здесь часты внезапные и сильные ливни. Все было залито водой, реки вышли из берегов. На пути к Каракоруму не было ни одного моста, а большинство бродов были непреодолимы. С плеском разбрызгивая лужи и пробуксовывая, мы двигались сквозь ночь и наконец, почти под самое утро 16 июля, прибыли на место. Остановились мы в официальной городской гостинице, замминистра с семьей отправился в номер на верхнем этаже, а Ариунболд, решив отыскать наш непонятно где находящийся лагерь с дареными лошадьми, тактично исчез вместе со своей подружкой. Мне с Доком отвели комнату внизу. Там нас радушно встретил единственный постоялец, очень дружелюбный и разговорчивый монгол. Я предложил ему глоток виски и с опозданием сообразил, что мое предложение совершенно излишне. Он уже был совершенно пьян и вскоре завалился на свою кровать, шумно прохрапев остаток ночи.
Пол появился на следующее утро, не зная, то ли смеяться, то ли плакать. Он провел ночь в шести милях отсюда, где семья скотоводов присматривала за нашими дареными лошадьми. Походная пища вызвала у него серьезные желудочные колики, но корчился он не только от несварения желудка, но и от хохота. Оказалось, прошлым вечером ему показали знаменитую новую палатку, которой так хвастался Ариунболд. Раньше ничего в ней не проверяли и не испытывали, и неизбежно выяснилось, что ни одна из распорок не подходит, а вся конструкция — просто катастрофа. Палатка провисала и перекашивалась и выглядела как сдувшийся воздушный шар.
Когда днем того же дня мы отправились к монастырю, где была намечена официальная церемония старта, было холодно и ветрено и хлестал дождь. Миновав громадные деревянные ворота, мы увидели, что из-за мерзкой погоды собралось совсем немного народа. Пока замминистра произносил речь перед маленьким храмом, крытым зелено-голубой черепицей, что в народе был известен как «храм Угэдэя», собравшиеся ежились под зонтами и пластиковыми дождевиками. Здесь не было ни громкоговорителей, ни системы трансляции, ни ограждений, поэтому, чтобы получше расслышать речь, люди подходили все ближе и ближе, и вскоре участники экспедиции оказались в центре промокшей толпы. Затем мы прошлепали к ламаистской часовне, где с чувством благодарности укрылись от дождя и где монахи провели для нас особенный обряд благословения.
