Милош Главса - Спящий пробуждается
Как же реагировала на все это Франция?
На бурном заседании Национального собрания 18 октября 1955 года был поставлен вопрос о доверии правительству. Тогдашнее правительство Эдгара Фора с наклейкой «правого центра» защищало, разумеется, свою политику «с позиции силы» и в конце концов получило 308 голосов против 254.
Поворот в политике относительно Алжира произошел после победы умеренных элементов на выборах в начале 1956 года.
Новое правительство Ги Молле начало снова рассматривать вопрос об Алжире. Но снова в игру вмешались сторонники колониализма, и правительство Ги Молле и дальше придерживалось в отношении Алжира все того же курса с «позиции силы».
И вот алжирский вопрос снова зашел в тупик. Кровопролитие продолжалось.
В мае 1956 года в Дели прозвучал рассудительный голос премьер-министра Индии Неру. Свои предложения по мирному урегулированию алжирского вопроса он сформулировал в пяти пожеланиях:
обе стороны в Алжире должны отказаться от насильственных действий, чем способствовали бы созданию атмосферы доверия,
Франция должна признать право алжирцев на самоопределение,
необходимо признать равноправие всех алжирских народностей без различия расы,
необходимо признать факт, что Алжир является родиной всех живущих в нем народностей,
на основе всего этого необходимо начать непосредственные переговоры.
Чем дальше, тем больше увязает Алжир в паутине дипломатических спекуляций. Эфир и телеграфные ленты агентств всего мира заполнены мрачными и волнующими сообщениями о будущем этой страны на северном побережье древней и таинственной Африки.
И лишь в пустынных просторах юга Алжира развитие как будто остановилось, и там нет руки, которая бы сорвала листки с календаря истории. Но на самом деле это не так!
Алжирцы и европейцы
Не надо заблуждаться!
Историю никто не сможет запереть в коробку с песком, называемую Сахарой. Никто не сможет и запрятать ее в разрушающиеся стены городков Сахары, в узкие, темные улички Касбы или в переплеты корана, написанного пророком. Кто хотел бы остановить историю, тот заслужил бы в школе единицу за незнание неизбежных законов исторического развития.
Спокойствие южных районов Алжира — это лишь оптический обман. Ведь в старинных колодцах веревка, к которой привязано ведро, до сих пор вращается вокруг деревянного шкива, но в нескольких шагах дальше стоит современный гараж с рекламой мишелиновых шин. Ведь и в пустыне внутри каждой песчинки бурлит жизнь, иначе говоря, неизбежное развитие. А звездное небо, кажущееся недвижным сводом над пустынными просторами? Но ведь и в межзвездном пространстве каждый год, каждый час, каждую секунду рождаются новые миры.
Таким же миражем является и пассивность людей юга.
Люди здесь мыслят традиционными понятиями, которые оставил им в наследство ислам. Они погоняют своих верблюдов, во время молитвы совершают предписанные поклоны в сторону Каира или Мекки, перебирают девяносто девять шариков четок, повторяя все девяносто девять качеств аллаха, но они уже начинают размышлять об обороте, процентах, комиссионных, как, например, водитель каравана Мессуд.
Кое-кто удаляется от людей и выращивает розы, чтобы не думать об отвратительных язвах нищих. Но, «чтоб идти в ногу со временем», им приходится читать, кроме мусульманских мистиков, и современных европейских философов во французском переводе. Таков, к примеру, бусаадский шейх Слиман.
Феодалы на своих пальмовых плантациях эксплуатируют дешевую рабочую силу единоверцев, но вводят также и механизацию, хотя бы в виде ленты транспортера, а на торговых бумагах ставят европейскую печать, как экспортер фиников Бенгана. Даже недовольные перенимают понемногу новый метод мышления.
Революционер Лафид все еще «правоверно» покрывает голову мусульманской шашией, но в своем редакционном кабинете он размышляет, как лучше организовать борьбу стачечных комитетов.
Молодые алжирцы, чьи отцы не знали, как пользоваться мылом, и изгоняли болезни заклинаниями, дискутируют о превращении «пробужденных колоний» в стратегическую основу национальной революции.
Скоростные самолеты, радио, кино и телевизоры сокращают расстояния географические и идеологические.
Поэтому мы не заявляем, что Алжир — это сказка прошлого.
Это спящий, который пробуждается к будущему. Придет время, и он встанет. Проснется, откроет окно, потянется. Потом возьмет метлу и наведет порядок в своем доме, как это обычно делается утром в перерыве между звоном будильника и умыванием. Когда спящий Алжир пробудится, это будет большой заслугой алжирского народа. У него есть не только свои фокусники, хакимы, предсказатели и танцоры. Среди алжирского народа немало и талантов, мыслящих по-новому, хотя за обедом они и берут столовый прибор еще не совсем уверенно. У них есть свой революционный дух, национальная интеллигенция и, конечно, своя молодежь. Та особенно предана новым идеям.
Но если спящий проснется, в этом будет немаловажная заслуга и французских алжирцев.
Вот эти французы:
Автомеханик Пьер, чьи измазанные маслом руки готовы сваривать и клепать фундамент будущего Алжира.
Мсье Лефевр, кого судьба забросила куда-то на берег речушки около Сакамоди и который своей киркой строит алжирскую дорогу.
Француз-шофер джельфского автобуса, глотающий тысячи километров выбоин, словно куски сахара, и помогающий поддерживать сообщение в раскаленном каменном море «кхебки».
Доктор Дюверье, изучающий жизнь бактерий на аналитическом стеклышке и никогда не вывешивающий табличку «Сегодня приема нет».
Фермер Фулье, из куска пустыни создавший зеленый рай и которому даже во сне не придет в голову уступить природе или людям, мешающим ему.
И еще тысячи других, не упомянутых в этой книге, но действительно существующих.
Француз-радист, сверлящий эфир пулеметными очередями точек и тире и поддерживающий связь через радиостанцию WP-8-Q на краю пустыни.
Француз-землемер, чья кожа стала желтой от частого употребления атебрина, а печень и селезенка до самой смерти сохранят следы, оставленные приступами малярии, но который не бросит своей работы, пока новое шоссе не будет промерено.
Француз-инженер, засыпающий мертвым сном от усталости под полотняной крышей палатки, окруженный грудой аэрофотоснимков и инструментов. Колыбельной ему служит гудение электрического вентилятора, скрип канатов и скрежет гусениц.
Тысячи французов, строящих мост доверия над пропастью, вырытой ненавистью.
