Карл Фалькенгорст - Африканский Кожаный чулок
— Послушай, — сказал некоторое время спустя Белая Борода, — мне придется переименовать Лео в случае, если он опять будет у меня, потому что ты теперь будешь носить его имя.
Лицо Гассана омрачилось, и он отрицательно покачал головой:
— Ты знаешь, этого нельзя; я должен остаться Гассаном.
— Как хочешь, — возразил Белая Борода, пожимая ему руку.
Наступило тяжелое молчание.
Гассан первый прервал его, уговаривая товарища рассказать о своих сегодняшних охотничьих похождениях.
Но тот продолжал расспрашивать Гассана о предметах, найденных в пещере, и с юношеским жаром строил план за планом. Мысленно он уже плыл со своим другом по направлению к ближайшей мешере.
— Ты радуешься, как Робинзон, когда он нашел потерпевший крушение корабль, — сказал улыбаясь Гассан, — обрадуй же и меня; расскажи об обетованной земле, которую ты обозревал с высокой горы и к которой мы завтра пойдем или поползем!
Белая Борода рассказал все, упомянул и о том, что видел во сне. Окончив рассказ, он воскликнул:
— Но неужели музыка была обманом чувств, Гассан? Убив козла, я от радости совсем забыл о ней, да я ее больше и не слышал и потому не узнал, откуда шли эти звуки.
— А из каких деревьев состояла роща? Не из белоствольных акаций? — спросил Гассан.
— Да, из них, — ответила Белая Борода.
— Так это тебе спело колыбельную песню поющее дерево.
У основания шипов акаций поселяется насекомое; когда последнее оставляет дерево, то припухшее, полое внутри вздутие у основания шипа становится резонатором, ветки колеблются ветром, шипы дрожат и издают звук, похожий на свист. Леса поющих деревьев тянутся иногда на целые мили; в особенности зимой, когда оголенный лес стоит весь белый, в нем раздаются сотни аккордов. Поющие леса здесь вовсе не сказка.
Приближалась полночь, и Белая Борода хотел идти спать. Но Гассан удержал его, говоря:
— Нет я не отпущу тебя так рано; мне хочется поделиться с гобой одной тайной, которую я скрываю уже второй день. Вчера я как-то не мог открыть ее тебе. Оба мы были голодны и мое сообщение явилось бы какой-то насмешкой. Однако лихорадка у меня сегодня гораздо слабее, хотя, впрочем, неизвестно, что скажет ночь после такого полного событий и волнений дня! Так слушай же: вчера, когда я искал змею, я наткнулся в одной узкой боковой пещере на слоновую кость.
— Ну! — сказал Белая Борода равнодушно.
— Я так и знал, — продолжал Гассан, — что это известие не произведет на тебя впечатления, а между тем оно важно для нас обоих. Положим, что нам удастся спасти жизнь и добраться на плоту до мешеры, но ведь в Хартум мы приедем с пустыми руками. Моего имущества в этом городе едва ли хватит для основания новой серибы, а ведь ты знаешь, чего требуют хартумцы: слоновой кости и негров! Но я уже не хочу больше осквернять себя торговлей людьми, продажей их в рабство — я в этом поклялся и решил исправиться, стоять в этой стране за доброе дело, защищать бедных и несчастных. Видишь ли, друг мой, с помощью найденной слоновой кости мы можем этого достигнуть. Мы будем в состоянии основать новую серибу, образцовую станцию под знаменем креста. Ты будешь хозяином, а Гассан, мусульманин, будет твоим слугой. Мы дадим стране счастье и мир, и я найду, быть может, покой для своей души. Это будет мне единственной высочайшей наградой, возможной для меня на земле.
Ты не отвечаешь, Белая Борода? Ведь слоновая кость эта не имеет хозяина и по праву принадлежит тому, кто ее нашел. Предъявить какие-нибудь претензии могли бы разве летучие мыши, да и те начинают покидать пещеру с тех пор, как мы зажгли в ней свои костры. Что же нам стесняться? Ты открыл пещеру и тебе принадлежит находка! Или ты, может быть, не хочешь ехать со мной, хочешь меня оставить?
— Нет, Гассан, — воскликнул Белая Борода в радостном волнении. — Отныне мы будем работать вместе. Вот тебе моя рука в том, что я тебя не оставлю. Но мы не можем покинуть пещеры, прежде чем я не исполню своего долга. Что сталось с Сансуси? Динки, наверное, ушли на родину, но Лео ведь бари, чужой среди динков. Я должен спасти его, если не поздно. Как спасти — это в воле Божьей, Господь наставит меня. Но до того времени ты подожди, Гассан.
— Я помогу тебе в этом, насколько могу, — воскликнул последний, взяв руку Белой Бороды. — Я готов отдать жизнь для освобождения Лео!
Белая Борода-Нежное Сердце с благодарностью взглянул на Гассана и искренне ответил на его рукопожатие. Потом прибавил со счастливой улыбкой:
— Вот так, Гассан, это дело, мы еще заживем с тобой душа в душу. Доброй ночи, мой друг!
Вскоре затем Белая Борода уснул на ложе из листьев. Гассан же еще долго сидел, устремив взор в темноту ночи. Так же темно, как эта ночь, было их будущее: оба они шли навстречу неведомым опасностям; но Белая Борода уповал на Бога, а Гассан сегодня тоже в первый раз после многих лет сомкнул усталые глаза в надежде на Его помощь.
Глава XIII
Обетованная земля
Пшенная каша с мясным фаршем. — Ложки. — Хлеб наш насущный даждь нам днесь. — Змеиный пункт и ворота жизни. — Сквозь горы. — Новое пепелище. — Картофель, грибы и пряности. — Дикий рис и виноград. — Тарелки. — Амбач. — Легкая гондола. — Сострадательный динка.
Когда Гассан проснулся на следующий день, Белая Борода уже был за стряпней. Над огнем кипел котелок. После сердечного «доброго утра» охотник сказал Гассану, что на завтрак будет пшенная каша с мясным фаршем. Жаркое поедят в обед, когда принесут себе из обетованной земли картофель!
Гассан засмеялся:
— Какое знатное меню! — воскликнул он. — Я чувствую себя словно возрожденным. Посмотри, рана заживает, а лихорадка совсем прошла!
— Ты и спал-то богатырским сном! — прервал его Белая Борода, усердно строгая какой-то кусочек дерева.
— Что это ты делаешь? — спросил Гассан. — Никак — ложки?
— Конечно. Я ведь обещал тебе, что если ты достанешь горшок, то изготовлю ложки. Вот и вторая готова! В чулане динков ты, конечно, не нашел ложек, а для пшенной каши они нужны.
Вскоре товарищи уселись за дымящийся котел. Гассан хотел сейчас же начать есть, но Белая Борода его удержал.
— Подожди же, — сказал он. — Вчера мы ели, как язычники, но нельзя же всегда так. Надо помолиться, хотя бы и в нескольких словах. — С этими словами он сложил руки к молитве и произнес: — «Хлеб наш насущный даждь нам днесь, аминь!»
Гассан был глубоко потрясен; уж много лет он не читал молитвы. Он также сложил руки и проговорил дрожащим голосом: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь, аминь!».
