Владимир Обручев - В дебрях Центральной Азии (записки кладоискателя)
– Придётся увеличить высоту отверстия или укоротить ручку у кайлы, – заметил я. – Но ты посмотри, как они делали кладку. Швов между камнями нигде нет, а всё идёт слоями, то жёлтыми, то розоватыми кругом всей башни. Они как будто делали из этой глины с песком густое тесто и клали его по всем четырём стенам слой за слоем.
– Ну, китайцы строят свои фанзы так же, если не из сырого кирпича, то слоями из глины с песком и мелким камнем, – ответил Лобсын. – Но только их стены проламывать кайлой гораздо легче, чем эти.
Отдохнув, мы укоротили ручку кайлы до пол-аршина и до полудня в поте лица углубились ещё на четверть. Но кайла уже изрядно иступилась.
Поехали на стоянку обедать усталые и недовольные. Отдыхали часа три и вернулись к башне на других конях, чтобы первых пустить на корм; привезли новую кайлу. До заката солнца пробили ещё пол-аршина.
– Скоро должен быть конец! – сказал Лобсын. – Не может быть, чтобы стены были толще аршина.
– Если бы конец был близко – было бы слышно по стуку кайлы, – заметил я. – Но на сегодня хватит. Завтра со свежими силами попробуем ещё.
Мы вернулись на стан усталые. Вечером я осмотрел обе кайлы и сказал:
– Завтра кайл нам хватит не надолго, и если стена толстая, мы не пробьём её.
– А я надумал вот что, – заявил Лобсын. – Попробуем покопать на кладбище, которое мы видели. Там легче будет подрыться под какой-нибудь могильный камень. Увидим, кого там хоронили, и найдём какие-нибудь вещи.
– Отлично! – воскликнул я. – Как это раньше не пришло нам в голову. Мы бы за день успели две-три могилы раскопать вместо того, чтобы ковырять толстую стену и притупить свои кайлы.
На следующее утро мы поехали прямо на окраину города, где находилось кладбище с различными изваяниями на могилах и маленьким зданием вроде часовни. Осмотрели все изваяния. Они стояли на подножиях аршина в 2 – 3 высоты из такого же слоистого камня, из которого были сложены здания города, и представляли крупные фигуры, похожие на сфинксов, на странных птиц без крыльев, на лежащих людей, но все сильно обветрились, облупились. Некоторые представляли массивные гробницы, т. е. обтёсанные камни формы большого гроба или прямоугольного ящика. А в промежутках между этими большими надмогильными изваяниями, очевидно поставленными на могилах знатных людей и начальников города, были разбросаны маленькие холмики в 2 – 3 четверти высоты, большею частью поросшие кустами хармыка, тонкие и колючие ветви которого, уже одевшиеся мелкими свежими листочками, не скрывали могильную насыпь. Попадались также могилы, на которых лежала нетолстая плита камня, целая или распавшаяся на куски. Это, очевидно, были могилы простых граждан.
Чего-нибудь, напоминающего кресты христианских кладбищ или отвесные плиты еврейских и мусульманских кладбищ, мы не нашли. Не было также никаких надписей, букв, чисел, вообще знаков на саркофагах и постаментах изваяний. Можно было думать, что жители города сплошь были неграмотные, не имели никакой письменности.
Для раскопки мы выбрали могилу с нетолстой плитой, так как могилы с простыми холмами внушали некоторое подозрение. Дело в том, что в Монголии в обширных впадинах нередко встречаются такие холмики, поросшие хармыком, занимающие в общем целые десятины и очень похожие на могильные насыпи, но представляющие просто скопления сыпучего песка под защитой этого куста. Следовательно, и здесь, наряду с могильными насыпями, могли быть и такие холмики, которые раскапывать, конечно, не имело смысла. Могильная же плита из камня гарантировала, что работа наша не будет бесполезна.
Мы сдвинули плиту в сторону и, взявшись за лопаты, начали раскапывать могилу. Но лопаты не уходили в грунт глубже чем на 2 – 3 пальца, и, выбросив этот верхний слой, пришлось взяться за кайлы и разбивать грунт, очевидно сильно слежавшийся за несколько сот или тысяч лет со дня похорон. Ещё на четверть удалось углубиться довольно быстро, но следующая четверть досталась уже с трудом. Грунт, заполнивший могилу, оказался таким же твёрдым, как и образовавший стену башни; только работать кайлой в яме было удобнее, чем в отверстии стены.
Прошли ещё четверть и присели на краю могилы передохнуть.
– Здорово отвердела земля с тех пор как могилу засыпали, – сказал я, отдуваясь.
– А ты взгляни-ка Фома, – заявил Лобсын. – В стенках могилы такие же слои, как в стене башни, – жёлтые, розовые, зелёненькие, одни в два, другие в три, иные в четыре пальца толщиной. Неужели они и могилы такими слоями закладывали? Чудно что-то! Понять не могу, как и зачем они это делали!
– Да, совсем непонятно, – согласился я. – Может быть, это только сверху так делали, чтобы волки не могли свежую могилу раскопать и покойника сожрать. Попробуем пройти глубже!
Отдохнув, углубились ещё на две четверти с таким же трудом. Выемка имела уже почти полтора аршина глубины, а слои разных цветов продолжались.
– Знаешь ли, Лобсын, – сказал я, утирая обильный пот с лица, – попробуем раскопать самую простую могилу. Может быть знатных людей так прочно закапывали, а бедняков засыпали рыхлой землёй.
– И то правда! – согласился калмык.
По соседству был холмик с хармыком; лопатами мы живо разбросали песчаный грунт холмика, и только корни куста немного затрудняли работу. Но под холмиком грунт оказался такого же качества, как под плитой, и опять пришлось взяться за кайлы. Углубились на четверть и убедились, что те же цветные породы идут слоями. Лобсын бросил кайлу и воскликнул:
– Везде тот же грунт! Я думаю, что это шайтан нас морочит. Где бы мы ни начали копать, он превращает мягкий грунт в камень. Может быть, весь этот город заколдован нечистой силой. Больше не стану копать! Смотри, опять пыльная буря надвигается с заката.
Я взглянул на запад. Там горизонт, действительно, потемнел, серая мгла затянула его.
– Да, пожалуй, что так!
– Вчера шайтан мешал нам работать, засыпал нас пылью, полил ливнем, и сегодня то же будет. Этот город заколдованный!
– Ну, поедем скорее назад!
Мы подошли к коням, которые стояли поблизости, спрятав головы от солнца и мух в куст тамариска, возле гробницы. Поехали назад. Проезжая мимо часовни, Лобсын остановил коня и сказал:
– А это башня низкая! Встав на седло, я взберусь на крышу и посмотрю, есть ли внутри пустое место.
– Молодчина! Это выяснит нам что-нибудь.
Мы подъехали к самой часовне. Я спешился и взял коня Лобсына под уздцы, а калмык взобрался стоймя на седло и, пользуясь выбоинами в стене, взобрался наверх. Часовня была круглая, в поперечнике сажени две. Первоначально она должна была иметь хотя бы плоскую крышу, которая, конечно, давно разрушилась.
