Леонид Родин - Пять недель в Южной Америке
22 апреля. В 6 часов утра мы уже на ногах. На билете написано: «отправление в 8.00, прибыть на аэродром в 7.40». Стремимся не опоздать, чтоб успеть сдать в багаж три цинковых ящика для предстоящих сборов. В аэропорту оживленно, почти одновременно отправляется несколько самолетов в разных направлениях. Регистрируем свои билеты, сдаем багаж, личные вещи у нас берут на тележку. Просят обождать, так как самолет уйдет в 8.20. Ждем. В 8.20 приглашают занимать места. Самолет-Дуглас с надписью «Panair» (название американской авиакомпании). Уселись; осталось много свободных мест, так как всех пассажиров 16. Задраивается дверь. Начинают работать моторы. Потом из рубки выходит один из пилотов и, по очереди подойдя ко всем пассажи-рам, просит выйти на десять минут из самолета. Все недоумевают, но выходят. Стоим кучкой на бетонном поле. Солнце уже изрядно печет. Самолет разворачивается на месте, выходит на взлетную дорожку, дает газ, берет разбег… и взмывает в воздух.
Наиболее горячие бразилейро из нашей группы мчатся за объяснениями в контору, но вскоре возвращаются, не получив никаких разъяснений. Остальные следят за «нашим» самолетом, который описал большой круг и вот уже пошел на снижение. Сел. Подрулил к месту прежней стоянки. Стюард* машет нам рукой (у бразильцев забавная манера: помахиванье вытянутой рукой, которое у нас «читается» как «иди прочь отсюда», здесь означает, наоборот, приглашение «иди сюда»).
Идем, снова усаживаемся, стюард укладывает в уголке рассыпавшиеся вещи. Наконец, в 9 часов 3 минуты мы поднялись в воздух. Вот так «американская точность»!
9 часов 4 минуты. Разворачиваемся над бухтой Гуанабара (аэродром находится на искусственном полуострове Сантос Дюмонт, устроенном близ старого центра Рио, недалеко от меркадоро). Много пароходов стоит на якоре на рейде. Описали круг над городом; он некрасив сверху: беспорядочно перекрещиваются улицы, местами толпятся крупные небоскребообразные здания, не создавая никакого архитектурного ансамбля.
9 часов 11 минут. Идем над океаном. Поверхность его кажется гладкой. Только когда солнце против-видна мелкая рябь, блестки, как чешуя гигантской рыбины. Океан спокоен. Но у берега видна его неустанная работа. Разноцветной каймой отделен берег от глубокого океана — это береговые отложения по-разному красят, мутят прозрачные воды его.
Видно, как далеко внизу накатывается на берег узкая полоска волны. Вот она сверкнула ослепительно белым и стала шириться и таять в океанской синеве. Не торопясь, за ней идут другие…
Совсем по-иному видишь волну на берегу. Там она бешено мчится, наваливается, смывает, рушит…, а сверху кажется ленивой, тягучей, густой.
Вот река впадает. И далеко от берега в прозрачной глубокой синеве висит муть, как будто цветная кисея, утопленная в воде. Один край ровный, будто обрезан, другой — рваный и все блекнет, блекнет, и вот уж не видно границы-океан поглотил красновато-коричневую латеритовую муть.
Бухточка врезалась в берег. Пароходик стоит у пристани. Легкая зыбь играет лучами солнца и отражает берега. То ослепит блик солнца на миг, то на миг глубокая тень и потом спокойное отражение вечно изумрудных берегов.
9 часов 20 минут. Под нами невысокие горы, сплошь покрытые тропическими лесами. Будто зеленое море. Сверху хорошо видно, как разнообразен состав древесных пород. Вот два цветущих дерева, кроны их сплошь усыпаны цветами: одно с нежно-кремовыми цветами, второе с пунцовыми. Оба ярко выделяются на общем фоне зелени, но они разбросаны далеко друг от друга; не видно ни одного места, где бы два одинаковых вида дерева стояли рядом. Многие виды деревьев тропического леса имеют крупные и ярко окрашенные цветы или соцветия. Но сейчас здесь зима, цветут только немногие виды, ритм развития которых совпадает с этим сезоном года. Я не знаю, как называются оба этих цветущих вида, но вот узнаю сверху цекропию*, крона которой выделяется серебристым оттенком своих крупных вырезных листьев.
9 часов 40 минут. Продолжается «зеленый океан». Изредка видны мелкие речки; дорог и жилья незаметно совсем.
Идем на высоте 9 тыс. футов (2 743 м; в Америке приняли метрическую систему для расстояний, но все еще держатся за футы при измерении высот). Под нами облака, часто скрывающие землю. Солнце накалило металлические стенки, и в самолете душно.
9 часов 56 минут. Облака поредели. Видны пашни, появились одиночные фермы, дороги и тропинки. Леса занимают всего 30–40 % площади.
10 часов 1 минута. Пашни и пастбища (виден пасущийся скот) составляют более половины площади, занимая пологие склоны и ровные места. Леса в долинах и на крутых склонах. Начали встречаться кофейные плантации; прошли над несколькими мелкими селениями, Чаще стали дороги.
10 часов 12 минут. Слева от нас остался большой город. В центре его группа высоких «небоскребов». Это Бело-Оризонте — столица штата Минас-Жераис. Летим над рекой и железной дорогой вдоль нее. Повсюду видны фермы с пашнями и плантациями вокруг них.
10 часов 18 минут. Под нами озеро и близ него красное пятно аэродрома. Самолет снижается, разворачивается, описывая огромный круг. В 10.23 мы подруливаем к маленькому зданию аэропорта. Это-Лагоа-Санта — место, хорошо знакомое ботаникам: здесь в свое время три года работал известный ботаник Варминг. В книге об окрестностях Лагоа-Санта он указал, что в лесу вокруг озера он насчитал 80 видов деревьев. А ведь здесь уже не типичный вечнозеленый тропический лес, а значительно обедненного состава.
***Аэродром-вернее посадочная площадка - устроен очень просто: срублен и выкорчеван лес и содран поверхностный слой почвы; отвалы ее окаймляют посадочную площадку. Искусственного покрытия на аэродроме нет, уход сводится к тому, чтобы не допустить возобновления растительности, которая-только забрось участок на год-начнет буйно покрывать его.
Красный цвет почвы-характерный признак типичных тропических почв-латеритов, богатых содержанием окислов железа.
Прогуливаемся по полю аэродрома, радуясь свежему ветерку, который слегка умеряет солнечный зной. Утоляем голод бананами, а жажду-ананасами, так как никакой закуски, да и вообще буфета, здесь нет. За от-валами земли растет корявый кустарник из семейства пасленовых. У него сиреневые цветы, как у картофеля, только крупнее, и большие шаровидные плоды, качающиеся на длинных плодоножках. Это лобера* — уже представитель растительного мира кампосов. Листья его жесткие, а стебель и ветки снабжены колючками.
Самолет заправили бензином, он подрулил поближе к домику, стюард стал принимать багаж, а пассажиры взбираться по качающейся железной лесенке в кабину. Отсюда прибавились новые пассажиры, только два места пустуют (летят 22 человека).
