Жюль Верн - В стране мехов
Сани были полностью разгружены, и все предметы домашнего обихода внесены в комнаты. На чердаке, куда можно было попасть по лесенке из сеней, сложили инструменты, а также продовольствие и боевые припасы, в которых не предвиделось скорой надобности. Зимнюю одежду, сапоги и куртки, шкуры и меха убрали в огромные шкафы, подальше от сырости.
Следующей заботой лейтенанта была заготовка топлива на зиму. На лесистых холмах нарубили большой запас дров, ибо зимою могли ударить такие морозы, что неделями нельзя будет высунуться наружу. Лейтенант решил даже воспользоваться тем, что тюлени еще выходили на берег, и натопить как можно больше жира; с полярной стужей следовало бороться самыми решительными средствами. По его приказу и под его наблюдением были сделаны особые, вбирающие в себя комнатную влагу конденсаторы; эти аппараты были так устроены, что накапливающийся в них зимою лед всегда легко можно было вытряхнуть.
Вопрос отопления, безусловно очень важный, сильно заботил лейтенанта Гобсона.
— Сударыня, — не раз говорил он путешественнице, — я сын севера и имею кое-какой опыт на сей счет, а главное, я столько читал всевозможных рассказов о зимовках! Уверяю вас, когда предстоит провести зиму в полярных условиях, нет такой предосторожности, которая оказалась бы лишней. Надо предвидеть все, ибо одно-единственное упущение может повлечь за собою непоправимые беды.
— Я верю вам, мистер Гобсон, — отвечала миссис Барнет, — и вижу, что стужа встретит в вашем лице грозного противника. Но разве вопрос продовольствия вы не считаете таким же важным?
— Он важен в равной мере, сударыня, и я приму все меры, чтобы сэкономить взятый нами запас. На днях, как только совсем устроимся, мы начнем охоту на годных в пищу животных. Что касается охоты на пушных зверей, то к ней мы приступим позже, и склады компании пустыми не останутся. Время охоты на куниц, горностаев, лисиц и прочих пушных зверей пока не пришло: они еще не оделись в зимние шубы, и если убивать их сейчас, то шкурки пойдут на двадцать пять процентов дешевле их настоящей стоимости. Нет, позаботимся прежде о кладовых форта Надежды. Пусть охотники займутся оленями, лосями и вапити, если только они заходят на наши отдаленные берега. Прокормить двадцать человек и шестьдесят собак — это, знаете, не шутка!
Как видим, лейтенант был человек методический. Он действовал обдуманно, и товарищи беспрекословно ему подчинялись; поэтому он мог не сомневаться, что доведет свое трудное дело до благополучного конца.
Погода в те дни стояла прекрасная. Снежный период должен был начаться не ранее, чем через пять недель. Когда работа над главным домом была завершена, плотники по распоряжению Джаспера Гобсона приступили к постройке обширного помещения для собак. Этот «dog-house»[3] был выстроен у подошвы мыса; он вплотную примыкал к откосу, шагах в сорока от правой стены дома. Помещения для солдат предполагалось расположить по левую руку, против псарни, а склады и пороховой погреб — также в пределах ограды, но перед домом.
Из предосторожности, быть может излишней, Джаспер Гобсон хотел выстроить эту ограду до наступления зимы. Сплошной, глубоко вбитый в землю частокол из заостренных бревен должен был защитить факторию не только от вторжения крупных животных, но и от нападения людей, в случае если индейский или какой-либо другой отряд охотников предпринял бы враждебные действия. Лейтенант не забыл следов, оставленных неизвестными людьми на побережье, меньше чем в двухстах милях от форта Надежды. Он хорошо знал, что кочующие охотники способны на любое насилие, и считал необходимым на всякий случай оградить форт от возможного покушения. Линия этих наружных укреплений должна была идти вокруг всей фактории, а в двух передних, обращенных к котловине, углах частокола мастер Мак-Нап взялся выстроить две деревянные башенки, в которых могла бы укрыться охрана форта.
Если бы еще немного приналечь, — а рьяные помощники Мак-Напа умели работать без передышки, — то можно было надеяться, что все эти постройки будут закончены до прихода зимы.
За это время Джаспер Гобсон предпринял несколько охотничьих вылазок. Поход на тюленей был на несколько дней отложен, и охотники занялись преследованием жвачных животных, мясо которых, сушеное и консервированное, должно было в зимние месяцы обеспечить питанием жителей форта.
Начиная с 8 августа Сэбин и Марбр ежедневно обходили окрестности на пространстве многих миль, иногда одни, иногда в сопровождении опытных охотников — лейтенанта Гобсона и сержанта Лонга. Неутомимая миссис Полина Барнет нередко отправлялась вместе с ними, захватив ружье, которым отлично владела; она ни в чем не уступала своим товарищам по охоте.
Эти походы, продолжавшиеся весь август, были как нельзя более удачны, и запасы провизии на чердаке росли на глазах. Надо сказать, что Марбр и Сэбин в совершенстве знали все применяемые на севере охотничьи уловки, а это было крайне важно, особенно в отношении на редкость пугливых оленей. Как осторожно пробирались они по лесу, стараясь зайти против ветра, чтобы обмануть тонкий нюх этих животных! Иногда они их подманивали, размахивая над зарослью карликовых берез оленьими рогами — великолепным трофеем предыдущих охот, и олени, или «карибу», как их называют индейцы, привлеченные мнимым присутствием своего сородича, подходили на расстояние выстрела, который, конечно, не раздавался впустую. Случалось также, что птица-доносчица, хорошо известная Марбру и Сэбину небольшая дневная сова величиной с голубя, сообщала охотникам, куда скрылись олени. Она оповещала их пронзительным криком, похожим на крик младенца, оправдывая этим данное ей индейцами прозвище «вестницы». Оленей было убито штук пятьдесят. Их мясо, нарезанное длинными и тонкими полосами, составило весьма основательный запас продовольствия, а кожа после дубления должна была пойти ка обувь.
Но не одни только карибу послужили для пополнения довольствия форта. Не меньше способствовали этому и полярные зайцы, необыкновенно расплодившиеся на всей окрестной территории. Они оказались не такими трусами, как их европейские сородичи, и самым нелепым образом подставляли себя под выстрелы. Крупные длинноухие черноглазые грызуны с белоснежным, словно лебяжий пух, мехом весили от десяти до пятнадцати фунтов. Охотники настреляли великое множество этих славящихся своим удивительно, сочным мясом зверьков. Сотни зайцев были закопчены впрок, а из остальных искусница миссис Джолиф готовила весьма соблазнительные паштеты.
Пока накапливались запасы на будущее время, ежедневное пропитание также не оставалось в небрежении. На стол каждый день подавали полярных зайцев, и проголодавшиеся охотники, не хуже мастеровых Мак-Напа, отдавали должное доброму куску свежей и вкусной зайчатины. В кухне, где священнодействовала миссис Джолиф, эти грызуны подвергались всевозможным кулинарным превращениям; проворная женушка капрала, к великому удовольствию супруга, превосходила самое себя, а он всячески добивался непрестанных похвал по ее адресу, на которые, впрочем, никто не скупился.
