Сесил Форестер - Лорд Хорнблауэр
Лебрен препроводил делегацию на выход. На мгновение Хорнблауэр задумался, как объяснит Лебрен свою неудачу, однако лишь на мгновение. Плотность и напряженность работы губернатора Гавра были огромны: при взгляде на кипу бумаг, высившуюся на столе, Хорнблауэр вздохнул. Столько всего нужно сделать: из Англии только что прибыл Секстон, инженерный офицер, который требовал построить новую батарею — то ли полулюнет, то ли редан, как это звучало на его варварском саперском наречии — чтобы обеспечить оборону Руанских ворот. Все это хорошо, вот только чтобы построить его, необходимо организовать для жителей города принудительные работы. Была еще целая куча бумаг из Уайтхолла, по большей части донесения шпионов, касающиеся сил и передвижений Бонапарта. Он обычно просматривал их вскользь, однако одна или две из них требовали внимательного прочтения. А еще вопрос о разгрузке транспортов с продовольствием, которые прислал ему Уайтхолл: без сомнения, Гавр должен быть хорошо обеспечен на случай осады, но перед ним встала задача разместить тысячи бочек солонины. Потом — проблема патрулирования улиц. Хорнблауэр подозревал, что прежний персонал полиции оказался замешан в устранении нескольких видных бонапартистов (он даже догадывался, что к этому приложил руку Лебрен), и уже имели место попытки расправ путем тайных убийств. Сейчас, когда город находится под контролем, он не мог допустить риска его раскола на два лагеря. Военный трибунал продолжал рассмотрение дело мятежников с «Флейма» — тех, которых он не помиловал. Им неизбежно будет вынесен смертный приговор, и это тоже было пищей для размышлений. Будучи губернатором Гавра, он в то же время являлся коммодором британской эскадры, и великое множество дел, связанных с эскадрой, тоже требовали его внимания. Он обязан принять решение о …
Хорнблауэр уже встал и расхаживал вперед-назад. Эта просторная комната в Отель де Виль подходила для таких «прогулок» намного лучше, чем любой квартердек. Прошло уже две недели с тех пор, как он оказался лишен свежего воздуха и бесконечного горизонта. Он расхаживал, обдумывая необходимые решения, опустив голову и сцепив руки за спиной. Вот расплата за успех — быть запертым в кабинете, прикованным к письменному столу, распределяя свое время между дюжиной руководителей департаментов и бесчисленных количеством лиц, ищущих себе выгод. Он с таким же успехом мог быть городским торговцем, а не морским офицером, за исключением того, что как на морского офицера, на него возлагалась дополнительная ответственность и забота отсылать ежедневно в Уайтхолл пространные рапорты. Возможно, исполнять обязанности губернатора Гавра и находится на острие атаки против Бонапарта, было делом очень почетным, но крайне обременительным.
Потом появилась новая помеха — немолодой офицер в темно-зеленом мундире, размахивающий листком бумаги. Это был — как же его зовут… Да, Хоу — капитан Шестидесятого стрелкового. Никто не знает, к какой же нации принадлежит он на данный момент, возможно, даже он сам. Шестидесятый стрелковый, с тех пор как он утратил свое наименование Королевский Американский, стал прибежищем для всех иностранцев на службе короля. Кажется, до французской революции он был каким-то судебным чиновником в одном из бесчисленных крошечных государств на французской стороне Рейна. Его государь уже в течение двадцати лет являлся изгнанником, подданные этого государя стали за это время французами, а сам он в течение этих двадцати лет исполнял особые поручения британского правительства.
— Прибыл пакет из министерства иностранных дел, сэр, — сказал Хоу, — а это сообщение помечено грифом «Срочно».
Хорнблауэр отвлекся от вопроса о подборе новой кандидатуры на должность juge de paix,[21] призванного заменить прежнего, который, по всей видимости, сбежал на бонапартистскую территорию, чтобы заняться новой проблемой.
— Они посылают нам принца, — сказал Хорнблауэр, прочитав письмо.
— Какого именно, сэр? — спросил Хоу, с чрезвычайным любопытством.
— Герцога Ангулемского.
— Законный наследник по линии Бурбонов, — со знанием дела заявил Хоу. — Старший сын графа Артуа, брат Людовика. По материнской линии он отпрыск Савойского дома. И женат на Марии-Терезии — Пленнице Тампля, дочери замученного Людовика XVI. Хороший выбор. Ему сейчас должно быть около сорока.
Хорнблауэр смутно представлял, что будет для него означать приезд принца. В некоторых случаях удобно иметь формального начальника, однако Хорнблауэр предвидел (он старался избавиться от пустых иллюзий), что присутствие герцога частенько будет создавать для него дополнительные и ненужные трудности.
— Если ветер будет благоприятным, он прибудет завтра, — сказал Хоу.
— Это так, — произнес Хорнблауэр, глядя через окно на флагшток, где бок о бок развевались флаги Соединенного королевства и Бурбонов.
— Он должен быть принят со всей подобающей данному случаю торжественностью, — заявил Хоу, незаметно для себя перейдя на французский, видимо, в соответствии с направлением мыслей. — Впервые за двадцать лет нога Бурбонского принца ступает на французскую землю. На причале его должны приветствовать все официальные лица. Королевский салют. Процессия идет к церкви. Там исполняется «Te Deum».[22] Затем все идут в Отель де Виль, где проводится большой прием.
— Это все ваша забота, — сказал Хорнблауэр.
Стоял лютый зимний холод. Здесь, на причале, где Хорнблауэр ждал подхода фрегата, доставившего герцога, дул леденящий северо-восточный ветер, насквозь пронизывавший плотный плащ. Хорнблауэру было жаль матросов и солдат, выстроенных в шеренги, и других матросов, расположившихся на реях стоявшего в гавани линейного корабля. Сам он только что прибыл из Отель де Виль, оставаясь там до самого последнего момента, пока посыльный не сообщил, что герцог вот-вот прибудет, а гражданские чины и младшие офицеры провели здесь уже некоторое время. У Хорнблауэра создалось впечатление, что он звучащее в унисон клацанье зубов.
Он с профессиональным интересом наблюдал, как верпуется фрегат, до него доносилось звяканье брашпиля и отрывистые команды офицеров. Корабль медленно подходил к молу. Траповые и помощники боцманов засуетились, спуская трап, за ними следовали офицеры в парадных мундирах. Почетный караул из морских пехотинцев построился. С трапа на причал были перекинуты сходни, появился герцог — высокий, важный человек в гусарском мундире, с голубой лентой на груди. На корабле заиграли бацманские дудки, пехотинцы взяли «на караул», офицеры отдали честь.
