Элоиза Джеймс - Париж в любви
Мы сняли нашу квартиру частично из-за того, что дом украшен лепными цветами. Мы понятия не имели о другом его достоинстве — он находится в двух кварталах от старейшей confiserie в Париже — кондитерской «А ла Мер де Фамий», основанной в 1761 году. Это пиршество для глаз: нежные засахаренные фиалки, сахарные яйца пастельных тонов и прелестные марципановые яблочки такого размера, что их можно было бы подать на кукольном чаепитии — или отведать в саду Эдема.
* * *Вчера я наблюдала, как Мэрион делает макияж шестилетней Сэди. Девчушка сама выбрала цвета из большой палитры теней для глаз. Палец Мэрион коснулся светло-розового, и она погладила веко Сэди. «А теперь немного голубого в уголках» — бормотала она, снова погружая палец в розовое. Затем взглянула на карточку с инструкцией, которую выбрала Сэди. «Еще немного голубого…» Она втерла еще немного розового в уголки сияющих глаз Сэди. «Ну вот, у тебя сногсшибательный вид!» — «Ты так хорошо умеешь это делать, мама», — сказала Сэди, и я не могла с ней не согласиться.
* * *Должно быть, у безработного роман с цветочницей! Сегодня у него два новых кустика с красными ягодами, напоминающими по форме фасоль.
Парижская весна
В Париж пришла весна! Небо за окном моего кабинета бледно-голубое, с кружевным следом самолета. Здание через дорогу сияет на солнце. Странствующий медный квартет, который иногда зарабатывает на жизнь в нашем квартале, стоит сейчас на углу, наигрывая «Голубую луну» с большим чувством, но не особенно стройно.
* * *Анна вернулась из школы с несчастным видом. Каждый день кто-нибудь из учеников звонит в колокольчик, возвещая окончание занятий. Сегодня была очередь Анны. Она ринулась вниз по лестнице, до такой степени взволнованная, что даже не подумала спросить разрешения — просто позвонила в колокольчик. Но было еще слишком рано, и на нее накричали и выставили за дверь. И — что хуже всего — над ней посмеялся мальчик по имени Томмазо.
* * *Вчера я увидела в витрине типичный французский зонтик: ярко-красный в горошек, с оборочкой. Я сразу же представила себе, как он танцует на улице под дождем, и купила его для Анны. За это я удостоилась лишь возмущенного возгласа: «Мама! Ты думаешь, что я Минни-Маус?» Если в дождливый день вы увидите типичную мышку Минни, идущую по улице Консерватории — знайте, что c’est moi.[76]
* * *Сегодня у станций метро стояли молодые люди, продавая букетики нарциссов. Стебли были туго перевязаны, так что головки образовали пышные букеты. Почти каждая женщина давала им пару евро, и вся улица наполнилась женщинами со счастливыми лицами, уткнувшими нос в ярко-желтые цветы.
* * *Во время ланча мы с Алессандро прогуливались по залам в «Отеле Друо», где были выставлены вещи перед началом аукциона. Это была высокая мода — одежда, полностью сшитая вручную. Я примерила вечерний пиджак от «Шанель», который, должно быть, весил пятнадцать фунтов благодаря нашитым бусинам и изысканной вышивке золотом. Тысячи и тысячи стежков золотой ниткой и сверкающие бусины. На какую-то минуту я почувствовала себя Грейс Келли.
* * *Флоран — воплощение романтического француза. Алессандро рассказывает, что он снова по уши влюблен — словно итальянской официантки никогда и в помине не было. Теперь он говорит только о своей коллеге, которую зовут Полин. Очевидно, она питает к нему интерес, но ведет себя уклончиво. Флорану сорок один, и он очень хочет завести семью. Полине же всего двадцать с небольшим, и она не готова брать на себя долгосрочные обязательства. Алессандро напомнил, что официантка была тоже намного его моложе, на что Флоран возразил, что его отцу семьдесят один, а он женат на тридцатипятилетней. Гм-м.
* * *В «Бон Марше» были выставлены бледно-желтые туфли и туфли цвета дыни. Лучше всего были розовые сапожки с маленькими серебряными пуговками и туфли на тонком низком каблуке от Сони Рикель, украшенные блестящей гроздью черного винограда. Они совершенно непрактичны и совершенно прелестны. От обуви я перешла к одежде и остановилась перед одной юбкой. В приступе весенней лихорадки я решила ее примерить, но она безбожно обтянула мой зад. У молодой продавщицы вытянулось лицо, когда я спросила, нет ли большего размера. «Больше не бывает», — сказала она. Я крадучись вышла из отдела, чувствуя, что с таким задом вообще не имею права жить в Париже.
* * *Марина звонила из Флоренции, чтобы сообщить, что Мило внезапно свалился с кушетки. Преодолев свой испуг, она и соседи решили, что у Мило проблемы с пищеварением. В качестве лекарства попробовали уголь. Первая попытка была неудачной: Мило слопал ветчину и выплюнул спрятанный в ней уголь. То же вышло и во второй раз. Однако на третий раз Мило проглотил все целиком. С тех пор он больше не падал с кушетки. Итак, теперь вы знаете, что делать, если когда-нибудь свалитесь с кушетки.
* * *Сегодня утром в метро двое подростков обнимались, укрывшись за автоматом с напитками. Анна оглянулась на них. «У них слились рты, — прошипела она, — точь-в-точь как у женатых людей. — И минуту спустя добавила: — Романтично. Но отвратительно».
* * *Моя подруга Кэрри с дочерью прилетела в Париж. Не успела я оглянуться, как уже поднималась вместе с ними на Монмартр — самую высокую точку города. Когда я, пошатываясь, добралась до последних ступеней, то увидела купол базилики Сакре-Кёр, сияющий на солнце. Он был покрыт рядами кремовых фестонов, которые напомнили мне детские рисунки с изображением океанских волн: очень правильные и совершенно фантастические.
* * *Когда я уезжала из Соединенных Штатов, чулки были не в моде. Поэтому я удивилась, увидев француженок, сидящих в кафе: их глянцевитые ноги выглядели совершенно потрясающе. Мы с Кэрри заглянули в магазин, где продают чулочные изделия, и нас проинформировали, что в этом году леди носят «невидимые» чулки, или чулки песочного цвета. Я нахожу голые ноги неэлегантными, так что аллилуйя!
* * *Фрейд отдыхает: за завтраком я сказала Алессандро: «Судя по всему, в катакомбах интересно! В 1741 году там затерялся один человек, и его тело нашли только через девять лет. Давай сводим туда детей сегодня днем». Последовало молчание… Затем раздался оглушительный хохот. Мы отправляемся туда.
* * *В 1786 году французы опустошили несколько кладбищ и перенесли останки в катакомбы под Парижем, повесив над входом зловещую надпись: «ОСТАНОВИСЬ! ЭТО ИМПЕРИЯ СМЕРТИ». В катакомбах из костей сложены стены вдоль извилистых тропинок, причем из костей и черепов созданы красивые композиции. Есть тут даже то, что может вызвать восторг у автора любовных романов: стена из костей и черепов в форме сердца.
