Борис Норд - Льды и люди
— У меня бессонница. Полярной ночью так много спишь, — жаловался он.
— А где Бентсен? Ушел на охоту?
— Бентсен лежит там, — показал Бьервиг глазами на один из спальных мешков.
Бьервиг выполнил просьбу товарища…
На полу хижины лежали два спальных мешка. Из одного вылез только что Бьервиг. В другом лежал труп Бентсена. Бьервиг всю полярную ночь прожил в хижине с трупом погибшего.
Прозимовав на острове Галле, в следующем году Уэльман вернулся в Америку.
— Я лечу на северный полюс на воздушном шаре, — заявил он своему редактору вскоре после возвращения с архипелага.
Сенсация Уэльмана об архипелаге дала газете сотни тысяч долларов. Северный полюс и воздушный шар могли дать больше…
Редактор сказал:
— Мистер Уэльман, летите на северный полюс!
И Уэльман стал поставлять сенсации американской прессе своими полярными подвигами в течение нескольких лет. К аэростату Уэльман прикрепил… колбасу. Это была самая длинная колбаса на свете. Длина ее достигала пятидесяти метров. Снаружи ее покрывала чешуйчатая оболочка. Колбаса состояла из отдельных скрепленных между собою кусков. Внутри были мясо, бобы, пеммикан.
— Колбаса будет волочиться по полярным льдам, — описывал Уэльман свое последнее изобретение. Задевая за торосы, она будет терять свои куски. В случае катастрофы мы по этим кускам найдем дорогу обратно. Они же будут служить нам продовольственными базами.
На деле получилось иначе. Первый полет на воздушном шаре Уэльман совершил из той же самой бухты Шпицбергена, из которой вылетел Андрэ. Уэльман перелетел на… противоположный берег бухты. Тут шар со знаменитой колбасой потерпел аварию. В следующем году Уэльман повторяет полет. Стальная колбаса опять подводит его. В первых же пловучих льдах она оторвалась вся. Пытаясь заменить ее запасной, Уэльман снизил аэростат над морем. И чуть не погиб. Случайно только Уэльман и его спутники были спасены находившимся поблизости норвежским зверобойным судном. Уэльман вернулся в Америку. На этом он закончил свою карьеру победителя Арктики при помощи стальных колбас.
Размахивая третьей найденной свинцовой пачкой шоколада, появившийся из-за склона ледниковой долины кочегар Вася Степанчиков кричал:
— Нашел вон в той хижине, похожей на спящую черепаху! Обе хижины обыскал! Больше нет ни одной пачки! Одни свинцовые ящики!
— Жертвую на коллективный завтрак, — подал он с церемонным поклоном пачку штурману. — Примите, начальник!
Усевшись на опрокинутую вверх полозьями собачью гренландскую нарту, мы поедаем шоколад. Переправка ящиков через зеленый ил возбудила у всех свирепый аппетит.
— Не знал Циглер, что для советских ртов шоколад запасал, — засовывая сразу полплитки в рот, „возмущается“ Дьяконов.
Циглер — американский миллионер. Шоколад, который мы едим, предназначался Циглером для снаряженной им экспедиции Болдуина. Болдуин зимовал в 1901 году на острове Альджере. Две хижины, стоящие по эту сторону ледниковой долины, принадлежат американской части экспедиции. Хижины за долиной, у которых Степанчиков нашел третью пачку шоколада, — участвовавшим в экспедиции норвежцам. Национальная рознь, возникшая у членов экспедиции из-за неумелого командования Болдуина, приняла уродливые формы. Ледниковая долина служила искусственной гранью обособленных национальных лагерей. Норвежцы избегали ходить к американцам. Американцы избегали ходить в хижины норвежцев. В результате, не сделав даже попытки достичь северного полюса, экспедиция вернулась в 1902 г. в Америку.
■…Конец истории об американском шоколаде был очень интересен. Возвращавшийся с архипелага „Седов“ остановился в Русской гавани, на Новой Земле, на берегу бухты. Писатель Соколов-Микитов нашел среди плавника медный шар.
Визе и Соколов-Микитов с найденным буйком американской экспедиции.
Это был буй с „Америки.“ Течения Баренцова моря устроили любопытное совпадение. Буй с „Америки“ приплыл в русскую гавань с острова Альджера. Внутри лежали записки на английском и норвежском языках. Болдуин сообщал:
„Ближайшему американскому консулу материка.
Сообщите в Америку, что американская полярная экспедиция Циглера зимует на острове Альджере. Мы нуждаемся в каменном угле для шхуны „Америка“. Попытайтесь доставить его нам этим же летом. Отправляюсь на север архипелага. Вернусь, может быть, не достигнув цели, но не побежденным бездной.
Остров Альджер, 1901 г.
Болдуин“.ГИБЕЛЬ ГЕОРГИЯ СЕДОВА
„Живые люди дороже полярных памятников“.
Это изречение принадлежит художнику Арктики Пинегину. Ему же принадлежат и следующие строки:
„…Стремясь на „Фоке“ к мысу Флоры, мы предполагали разобрать на топливо только один амбар Джексона. После встречи с Альбановым пришлось подумать о большем. Мы должны разыскать потерявшихся людей.
Оставив в бамбуковой хижине провиант и оружие, солнечным вечером вышли мы к Земле принца Георга. Двигаясь вдоль берегов Белля и Мэбель, мы часто стреляли из китобойных пушек. Но нигде на берегах не было видно присутствия людей. В доме Ли-Смита все оставалось не потревоженным после зимнего посещения.
Из гавани Эйры „Фока“ направился к мысу Гранта. В окрестностях мыса не было никого. В подзорные трубы виднелись мертвые камни. Выстрелы китобойных пушек будили стада моржей. Искать пропавших на мысе Гранта бесполезно: нужно обойти его, тщательно осматривая все берега.
Было решено поиски прекратить…
…Раннее утро. „Фока“, покачиваясь на крупной зыби, уходил на юг под парусами и паром. Все сильней лиловела земля и заволакивалась испарениями моря.
Все ушли спать. На мостике остались Альбанов и я. И наступила минута… — Земля на севере предстала такой же, какою ее завидели впереди: не то облако застывшее, не то пологие горы встали над морем. В моем мозгу быстрым вихрем пронесся весь минувший год. И снова встало ушедшее мгновение, когда на мостике вскричали:
— Смотрите, смотрите, — ведь это земля!
Тогда рядом со мной стоял Седов. Он стремился к ней больше всех и отдал ей себя раньше всех. Теперь не он правит „Фокой“, а я. Со мной рядом стоит Альбанов, до этого года о Земле Франца-Иосифа не думавший вовсе.
Звезда привела этого человека изо льдов — на „Фоку“, Седова — к могиле на далеком острове.
— Прощай, Седов, прощай, суровая страна!“
■Ледокол „Седов“. Стою на баке и смотрю, как перевертывающиеся от ударов форштевня облепленные бурыми водорослями льдины сбивают краску. После каждого удара появляются широкие царапины на сделанной Володей Дьяконовым в Архангельске, перед отходом на архипелаг, надписи на носу:
