Тим Северин - По следам Марко Поло
К несчастью, невиданное представление, устроенное двумя бедными европейцами, создало в деревне взрывную атмосферу. Положение требовало быстрых действий, поэтому мы обратились к деревенскому старосте и попросили его разрешить спор. Староста, в свою очередь, созвал на совет местных старцев, которые явились на площадь, чтобы составить суд. Через какое-то время начались прения. Мы, со своей стороны, по преимуществу хранили молчание вследствие скудных познаний в персидском языке. К полудню суд был в полном разгаре; впрочем, когда судьи удостоверились, что у нас действительно не осталось денег после расчета с хозяином ночлега, показалось, что дело начинает клониться в нашу сторону. Суд принял к сведению и то, что мы приложили все усилия, чтобы склонить противную сторону к принятию возмещения натурой. Потом начали держать речи, направленные против нашего сердитого погонщика, так что в конце концов нам с Майклом стало его жаль. Выяснилось, во-первых, что вообще погонщики мулов стоят весьма низко во мнении жителей деревни. Сверх того, настоящий погонщик был родом из другой деревни и имел плохую репутацию. В довершение было доказано, что, когда мы встретили нашего погонщика, он направлялся именно той дорогой, которой ехали мы, поэтому вообще платить ему за двух его жалких скотов было актом милосердия.
Когда предмет истощился, староста вынес приговор. Погонщику было предписано незамедлительно оставить деревню и благодарить небо за то, что его бесплатно накормили ночью и предоставили ему загон для мулов. Потом староста обратился к нам и извинился за прискорбный случай, который произошел в его деревне. С этого момента мы рассматривались как гости и, следовательно, были под его покровительством.
Мы оставили деревню, чтобы покрыть оставшийся путь до замка Хассана пешком, сопровождаемые эскортом старейшин. Довольно часто процессия останавливалась, кто-нибудь церемонно обнимал нас, прощаясь (колючий процесс, по причине кустистых бород прощающихся), и отправлялся обратно в деревню. В конце концов остались только староста и его младший сын, которые настояли на том, чтобы нести наше снаряжение. Нас привели к рахитичному мосту, устроенному из грубых досок и лежавшему над стремительно бегущими водами реки, и здесь старик снял свою поношенную ермолку, окунул ее в поток и предложил нам испить из нее — последняя любезность, предлагаемая отъезжающему путешественнику. У реки, сказал нам староста, кончается его власть и земли деревни, но на противоположном берегу нас встретят люди из другой деревни и проводят далее. Так нас провожали от деревни до деревни, со всей благожелательностью и со множеством церемониальных чашек чая, пока наконец мы не достигли селения, лежащего под скалой Аламут, на которой был построен замок Орлиное Гнездо.
Когда мы взбирались по ровному склону, ведущему к последней деревне, появился маленький мальчик, прибежавший, чтобы сообщить нам, что в доме старосты остановился какой-то «американи». Мы с любопытством последовали за ним в большой дом в центре деревни и нашли здесь таинственного американца, блистающего военной формой и окруженного гигиеническими контейнерами с едой и водой, привезенными из Тегерана. Его великолепно экипированный мул стоял в конюшне близ дома под охраной двух телохранителей, а переводчик американца нежно поглаживал дробовик, выглядевший весьма устрашающе. Лицом к лицу с демонстрацией подавляющего профессионализма мы не могли удержаться, чтобы не выказать некоторое пренебрежение по отношению к этому профессионализму. Отвечая на вопросы американца, мы мимоходом упомянули о том, что пришли в долину ассасинов, имея в виду приятную прогулку, так сказать, туристическая блажь, и пошли до конца, стараясь внимать с беспечным равнодушием его рассказам о свирепых волках, которые ночью забредают в деревню. Одержав так недобросовестно верх, было очень легко одолжить у нашего знакомца капельку донельзя нужных денег, прежде, нежели староста направил нас на тропу, ведущую к Орлиному Гнезду, в сопровождении двух помощников.
Последнее восхождение к замку было самой изнуряющей фазой путешествия. Замок построен на ровной поверхности гигантского известнякового выступа, который нависает над долиной, как нос колоссального судна. Единственный путь на вершину скалы Аламут — узкая тропа, которая змеится по скале, проходя прежде через расселину между скалой и горой. С трудом поднимаясь по этой тропинке, мы были похожи на крошечных муравьев, а скала угрожающе нависала над нам, как бы обдумывая способ, каким лучше расправиться с дерзкими, осмелившимися приблизиться к ней.
Немногое осталось от укреплений на вершине скалы Аламут. Все, что можно увидеть, — несколько довольно разочаровывающих фрагментов крепостной стены, которая была сложена способом сухой кладки, ибо, когда монголы взяли крепость, хан Хулагу приказал разрушить все укрепления до основания, чтобы свирепая секта никогда более не расцвела в долине. Но в толще скалы Аламут сохранились две маленькие пещеры, высеченные зубилами, а в этих пещерах — причуда геологии — находятся маленькие колодцы пригодной для питья воды. Без этих колодцев скалу было бы невозможно оборонять, но, поскольку бесценная вода имелась в наличии, крепость оказалась в состоянии выдержать четыре долгих года осады татарами, когда атакующие и защитники дрались в рукопашную под градом ассасинских камней и монгольских стрел.
Несмотря на то что от замка почти ничего не осталось, местность вокруг печально известного Орлиного Гнезда не могла сильно измениться. Со всех сторон скала отвесно спускается вниз, и, стоя здесь, как бы вися в пространстве, смотришь вокруг, точно так же, как некогда смотрели ассасинские вожди. Далеко внизу расстилается зеленое изобилие потаенной долины, тут и там рассыпаны купы деревьев, которые окружают миниатюрные ассасинские деревни. Тени от облаков гонятся друг за другом по полям, усеянным сетью блестящих на солнце ручейков, и везде, куда ни посмотри, над долиной поднимаются серые горные вершины, наполовину спрятанные в облаках, вершины, на которых некогда ассасинские сторожевые посты неусыпно стерегли тайну долины, укрывшейся в пустыне Эльбурских гор.
Сейчас на этих вершинах можно встретить только мальчишек-пастухов, пасущих стада овец и коз. С того места, где стояли, мы заметили одного такого пастуха на утесе недалеко от нас. В удивительно прозрачном воздухе можно было рассмотреть каждую деталь его одежды, и мы ясно слышали звон посоха о камни. Один из наших проводников поманил его, и подросток, оставив свое стадо, стремглав побежал вниз по крутому склону, покрытому сланцем. Скользящая фигурка, казалось, несется навстречу неминуемой гибели, тем не менее мальчик ухитрялся поддерживать равновесие и, проворно сбежав к подножию, начал карабкаться по Аламуту. В невероятно короткий промежуток времени он взобрался и встал перед нами, переводя дух после подъема, который был преодолен Майклом и мною за добрый час непрерывных усилий. В одной руке мальчик держал посох, который использовал, когда бежал, как баланс, и, в отличие от босоногих детей в деревнях, был обут в крепкие кожаные сандалии на толстых подошвах с прибитыми к ним железными подковками, облегчавшими ходьбу по горам. Нетрудно было распознать в нем выносливого и гордого потомка неистовых ассасинских фидаинов, сумевших убить Ахмеда, принца Мараги, в Багдаде, в присутствии всемогущего Мухаммеда, султана Персии.
