Марло Морган - Послание с того края Земли
В тот вечер я просила о помощи. У нас не было ни еды, ни воды. Я обратилась к Ооте, но он меня словно не видел. Я обращалась к остальным, хотя не знала их языка, но верила, что они поймут голос моего сердца. Я умоляла: «Помогите мне, помогите нам!». Я повторяла эти слова снова и снова, но никто не ответил.
Они просто говорили о том, что каждый человек время от времени предпочитает плестись в хвосте. В меня закралось сомнение: а может, кого-то из бездомных и нищих на улицах США устраивает роль жертвы. Конечно, уютная середина милее большинству американцев. Хорошо, когда ты не слишком богат, но и не слишком беден. Не смертельно больной, но и не пышешь здоровьем. Не то чтобы совесть полностью чиста, но все-таки не совершал тяжких преступлений. Однако рано или поздно всем приходится поверить в свои силы и стать во главе. Хотя бы для того, чтобы взять на себя ответственность за собственную жизнь.
Я заснула, облизывая потрескавшиеся губы деревянным, сухим, обезвоженным языком. Трудно было сказать, от чего у меня кружилась голова: от голода, жажды, перегрева или истощения.
На второй день я снова повела племя за собой. И снова жара была жесточайшая. Теперь горло мое сжималось, я едва могла глотать. Язык высох до того, что почти не двигался, и сильно раздулся — казалось, во рту лежит большая сухая губка. Дышать было тяжело. Горячий воздух обжигал легкие, и я поняла, почему эти люди считают, что форма носа, как у коалы, — особый дар. Их широкие носы и дыхательные пути куда лучше приспособлены к такой сумасшедшей жаре, нежели мой курносый.
Пустой горизонт становился все более враждебным. Он бросал вызов всему человеческому, он будто не принадлежал людям. Словно земля победила в битве с цивилизацией, и теперь для нее жизнь — нечто инородное. Нигде нет ни дорог, ни самолетов в небе, мы не видели даже звериных следов.
Я понимала, что если племя не придет мне на помощь, то я точно умру, и совсем скоро. Мы шли очень медленно, каждый шаг давался с усилием и болью. Вдали появилось темное, тяжелое дождевое облако. Мучительно было видеть, как оно маячит перед нами — не было смысла и пытаться догнать его, чтобы оно щедро одарило нас водой. Оно не могло одарить нас даже тенью. Мы лишь видели облако вдали и сознавали, что благодатная вода убегает от нас, ускользает, как морковка, которой манят идущего за ней осла.
Я закричала — может, чтобы убедиться, что еще в состоянии кричать, может, просто от отчаяния. Но без толку. Мир просто проглотил звук, как ненасытное чудище.
Мне мерещилось, что я вижу воду, вижу, как она плещется в прохладных озерах, но как только бросалась навстречу миражу, находила один лишь песок.
Прошел второй день. У нас не было еды, не было воды, и мне никто не пришел на помощь. В ту ночь я была слишком изнурена, измучена, слишком близка к отчаянию, так что даже не попросила подушку из шкур. Наверное, я не уснула, а скорее, потеряла сознание.
На третье утро я подошла по очереди ко всем в племени и на коленях попросила обессилевшим голосом:
— Пожалуйста, помогите. Пожалуйста, спасите нас. — Говорить было трудно, потому что, когда я проснулась, язык так высох, что почти прилип к щеке.
Они слушали, смотрели мне прямо в глаза и улыбались. Они словно думали: «Мы тоже хотим есть и пить, но ты сама должна одолеть этот путь. Мы поддержим тебя во всем, что научит тебя необходимому знанию». Никто не пришел мне на помощь.
Мы шли и шли. Стоял полный штиль, весь мир казался враждебным.
Я вторглась сюда, и он, казалось, бросил мне вызов. Никто не поможет, выхода нет. Тело онемело от жары, перестало меня слушаться. Я умирала. Налицо были все признаки смертельного обезвоживания. Конец. Умираю…
Мои мысли метались. Я вспомнила юность. Папа работал на железной дороге Санта-Фе, сильно уставал. Он был хорош собой. Ни разу в жизни я не ощутила, что у него нет на меня времени — он всегда был рядом, поддерживал меня во всем, ободрял. Мама старалась, чтобы у нас дома всегда было уютно. Я вспомнила, как она кормила бродяг — те каким-то волшебным образом определяли, в каком из домов им никогда не откажут. Моя сестра была круглой отличницей, к тому же хорошенькой, ее часто приглашали на свидания, и я порой часами наблюдала, как она наряжается. Когда я выросла, мне хотелось быть во всем похожей на нее. Я видела в мыслях младшего брата: вот он обнимает нашу собаку и жалуется, что девочки в школе норовят взять его за руку. В детстве мы втроем были очень дружны, стояли друг за друга горой, что бы ни случилось. Но с годами наши пути разошлись. В тот день я чувствовала, что в них ничего не шевельнется, они даже не догадаются, в каком я отчаянном положении. Я читала где-то, что перед смертью у человека вся жизнь проносится перед глазами. Не то чтобы вся моя жизнь, как фильм, проходила перед моим мысленным взором — я выхватывала обрывки самых странных воспоминаний. Вот я вижу, как стою на кухне, вытираю насухо тарелки и учу, как правильно писать слова. Труднее всего заучивалось слово «кондиционер». Я вспоминала, как влюбилась в моряка, как мы венчались в церкви, как родила сына, первенца, как дома рожала дочку и какое это чудо, когда новый человек приходит в мир. Я вспомнила все свои места работы, учебу в школе, в университете, получение ученых степеней — и тут осознала, что умираю в австралийской пустыне. Тогда какой же во всем этом смысл? Разве я совершила то, ради чего родилась? «Господи, — взмолилась я, — пожалуйста, помоги мне понять, что происходит!»
И тут же пришел ответ.
Я преодолела более чем десять тысяч миль, отделявших меня от моего родного городка в Америке, но при этом ни на йоту не продвинулась в своем мышлении. Я выросла в мире, где господствует левое полушарие мозга. Меня учили рассуждать логически, читать, писать, учили математике, причинно-следственным связям. А здесь — мир правого полушария мозга, тут никому не нужно все то, что считалось важным в школе, без чего цивилизованный мир не может обойтись. Здесь люди в совершенстве владеют правой половиной мозга, их главная сила — творчество, воображение, интуиция и духовное видение. Они не думают, что общаться можно исключительно словами; можно общаться и через мысль, молитву, медитацию — как ни назови. Я просила и умоляла о помощи просто словами. Какой же я была в их глазах невежей. Любой Истинный человек попросил бы молча, обращаясь к уму, к сердцу, к сознанию Вселенной, что связывает всякую жизнь воедино. До сих пор я считала себя отличной от них, словно наблюдательницей со стороны, я не считала себя частью Истинного племени. Они все повторяли, что мы — единое целое и что они живут в единстве с природой, но вплоть до этого момента я не включала себя в это единство. Я держалась в стороне. А надо было обрести единство — с ними, с Вселенной и начать общаться, как это принято в Истинном племени. Так я и поступила. Мысленно поблагодарив источник этого откровения, я в душе прокричала: «Помоги! Пожалуйста, помоги!». Я произнесла слова, которые племя повторяло каждое утро: «Если это будет высшим благом для меня и для всего живого — научи меня!».
