Юрий Иванов - Золотая корифена
— Ну что ж. Попробуем… — Корин опустил в воду крючок с кусочком мяса «беззубки», и грузик, быстро разматывая лесу со спиннинговой катушки, утягивает приманку вниз.
Через секунду от резкого рывка удилище круто изогнулось, звонко затрещал тормоз катушки. Стась резко подсек и, крепко стискивая в руках удилище, начал наматывать лесу на барабан катушки. Мы с интересом смотрели в воду: что там? Кто соблазнился нежным, душистым мясом «беззубки»? Может, мой знакомый полосатый мероу? Нет, навряд ли. Тот бы сразу и леску порвал, и удилище переломил пополам. Ага, что-то показалось. В прозрачной воде уже на глубине метров в восемь видно, как мечется рыба. На вид она совсем небольшая, может, немного больше полуметра, но сопротивляется она отчаянно. Широко растопырив свои плавники, рыба словно цепляется за воду. Она все время норовит шмыгнуть в заросли макроцистис, но до водорослей уже далеко, а поверхность воды и лодки с рыболовом близко.
— Aп! — выдохнул Корин и резко рванул удилище на себя; рыбина выскочила из воды и, описав в воздухе полукривую, шлепнулась в лодку.
— Осторожнее, ато сом! — Я отскочил, корифенцы последовали моему примеру. Ну конечно же, это колючий морской сом, его фотографии я видел на берегу, в музее. Хватая широко раскрытым ртом воздух, сом ожесточенно стучал своим темным, глубоко вырезанным хвостовым плавником по брезентовому тюку и производил страшные, похожие на хрюканье звуки… С мясистого подбородка рыбы свешивались тонкие розовые "усы".
— Что ты нашел в нем опасного? — Стась отложил в сторону удилище и наступил ногой на скользкий хвост рыбы. В то же мгновение тело рыбы резко изогнулось, и возле большого пальца ноги Корина в деревянную рейку вонзился шип. Он так глубоко завяз в дереве, что сом не мог его вынуть. Через несколько минут по телу рыбы пробежала легкая дрожь. Сом замер.
— Зазубренные шипы в спинном и грудных плавничках, видите? — сказал я, осторожно взяв рыбу в руки. Три костяных зазубренных колючки… а тут нот дырочки у основания грудных плавничков — это отверстия ядовитых желез. Яд очень маленькими дозами вытекает из них и все время увлажняет слизь па колючках. Стоит задеть за шип рукой или ногой — и яд через рваную царапину попадет в кровь. Он очень и очень опасен, этот «ихтиояд». Человек, оцарапанный или уколотый шипом морского сома, испытывает мучительную боль в суставах, мышцах и даже после выздоровления длительное время чувствует слабость, недомогание.
— Ах ты пакость! — воскликнул с искренним негодованием Корин. — Чуть мне ногу не пропорол! Я не хочу "даже после выздоровления чувствовать слабость и недомогание!"
Корин схватил рыбу с намерением швырнуть в воду, но я удержал его: в коллекциях нашего музея еще не было таких прекрасных экземпляров. Из него получится отличное чучело. Пускай стоит за стеклом шкафа и топорщит свои костяные шипы…
— Подожди, Коля, — остановил меня Валентин, когда я заворачивал сома марлей, перед тем как опустить его в бидон с формалином, — ведь я такого еще не рисовал. Подожди полчасика, набросок сделаю.
Валентин достал лист бумаги и карандаш. Рисовал оп быстро. Через несколько минут на ватмане уже появились точные контуры рыбы. Его большая, покрытая крепчайшим панцирем голова, чуть шероховатая, отливающая красивым темно-синим цветом. От африканских рыбаков нам приходилось слышать, что, когда самки этих рыб мечут икру, сомы отчаянно дерутся. Возможно, поэтому природа и защитила головы их костяными панцирями. Иначе сомы перебили бы друг друга своими колючками.
Вскоре Стась поймал еще одну рыбину. Длинную, серебристо-фиолетовую. Это был снек. Рыба с очень вкусным, жирным мясом. Помахав еще немного спиннингом, Корин с видом хорошо поработавшего человека повалился на брезент, разостланный в корме.
— Чудаки, — послышался его голос, — один коллекцию собирает, другой рисует… А к чему, спрашивается? Впереди рифы, парни. И кто знает, чем все это кончится. Правда, Петя?
Петя не ответил, сделав вид, что не слышал Корина. Или был очень увлечен: чистил ветошью двигатель "Корифены".
…Под вечер, перед самым закатом солнца, мы познакомились еще с одним неприятным обитателем этих мест. Ветер совершенно стих. Еще минут десять — двадцать — и на залив опустится ночь. Я сидел на кормовой банке и копался во внутренностях снека. Бросив икру в воду, взглянул вниз: к погружающейся икре, стремительно извиваясь, плыла змея. Правда, небольшая, как некрупный уж. Но все же самая настоящая змея. Ее головка с черными точками глаз гордо держалась на изящно изогнутой шее. Туловище, как железнодорожный шлагбаум, было разрисовано светло-желтыми и темно-коричневыми полосами. Примерно с середины тело переходило в сплюснутый хвост. Подплыв поближе, змея схватила икру и начала ее заглатывать. При этом рот ее так раскрывался, что мне показалось, будто нижняя челюсть оторвалась от черепа. Но по-видимому, у морских змей, так же как и у сухопутных, челюстные кости не соединяются «наглухо» с черепными. И поэтому змеи могут так легко заглатывать весьма крупных животных: питон не подавится хрюшкой весом в полсотни килограммов, уж — птенцом или лягушкой, а вот морская змея сейчас на моих глазах превосходно управляется с рыбьей икрой, которая раза в три больше ее головы. Да, кусок не застрял в ее горле: оттопыривая кожу бугром, он проскользнул в змеиный живот. Немного отяжелев, змея, как бы облизывая губы, высунула черный подвижный язык, быстро поворачивая голову, окинула взглядом воду, нет ли чего еще. Я, чуть не падая из лодки, попытался поймать ее сачком. Нет. Не получилось! От испуга и неожиданности змея выскочила из воды, нырнула, а потом, выплыв на расстоянии метров шести от лодки, извиваясь, быстро заскользила прочь.
Неприятное местечко. То ядовитые рыбы попадаются, то змея в гости пожаловала. Уйти бы побыстрее отсюда.
Вот и стемнело. Ловко лавируя между крупными дрожащими звездами, выплыл на черные просторы ночного неба остроносый месяц. Выплыл, взглянул сверху на нас: как там делишки? Живы-здоровы? Месяцу сверху все видно. И наша лодка с четырьмя фигурами. Фигуры сидят и неторопливо беседуют о чем-то. Месяцу виден и берег. Белый, в лунных лучах пляж, бесконечной полосой тянущийся вдоль африканского побережья, ревущие валы накатных волн, кокосовые пальмы, чуть покачивающиеся своими жесткими листьями. А вон там, где-то далеко, очень далеко от «Корифены» спешит галсами на юг рыболовный траулер. В ходовой рубке вахтенные до боли в глазах всматриваются в океанские просторы, радист связывается с берегом, стучит ключом: "…нет …нет… пока не нашли… ищем… идем переменными галсами вдоль берега…" Месяцу сверху видно все… Представляется мне наш корабль, каюта Вениамина Огнева, инженера-ихтиолога. Он лежит, вздыхает и читает белый листок радиограммы. Это не ему радиограмма. Белый листок с несколькими строчками принес вчера радист и положил на нижнюю койку. Радиограмма с берега. От Наташи, Она поздравляет мужа с Новым годом. А муж отсутствует. Муж где-то в океане. На лодке под открытым палящим солнцем… Венька вздыхает, смотрит в листок, наморщив лоб, думает. Если она не получит поздравление, то сразу заподозрит, что с Николаем стряслась беда. Соскочив с кровати, Вениамин выходит в коридор… А в другой каюте в кресле сидит капитан, на столе разостлана карта. Капитан осунулся, почернел. Положив свой массивный подбородок на руки, он смотрит воспаленными от бессонницы глазами в карту. На ней вдоль побережья Гвинейского залива извилистой линией прочерчен путь «Марлина» за последние несколько суток. В дверь стукнули. "…Да", — крикнул капитан, не поворачивая головы. Вошел Огнев, сел на диван против капитана. "Что сообщают с "Корифены"?" — спросил он. "Идут галсами, параллельным курсом, — ответил капитан, — пока ничего нет… Вот на карте параллельная кривая линия… но пока ничего нет". — "Во время ливней мы где-то мимо них прошмыгнули… и они остались позади нас…" Все возможно… — устало откликнулся капитан и пододвинул Огневу бланк радиограммы. — Вот сообщение из Москвы: англичане согласились оказать помощь военными вертолетами. Завтра вылетят, начнут с севера. Вот отсюда и начнут искать по квадратам… А вот еще сообщение: американский авианосец идет в Кейптаун. Через двое суток будет на нашей параллели. Предлагает, понимаешь, осмотреть залив со своих самолетов…" "То ничего, то сразу столько помощников… — Вениамин постучал ногтями по краю стола, вынул из кармана рубашки белый листок. — Вот радиограмма Лсдневу от жены. Если она не получит новогоднего поздравления…" — "Послать надо… Обязательно. Новый год, понимаешь… и вдруг…" — "От его имени?" — "Конечно. Ну что такого? Вернется на судно — извинишься…" — "А если?.." — "Никаких «если»! Что значит «если»? Я запрещаю так думать!" Капитан гулко хлопнул ладонью по столу. Огнев встал, кивнул головой и вышел.
