Леонид Платов - Повести о Ветлугине
С удивлением я и Андрей узнали в маститом авторе статьи того самого профессора, который благоволил к Петру Ариановичу, переписывался с ним и высылал в Весьегонск новинки географической литературы.
Афанасьев признавал, что Петр Арианович был одним из самых многообещающих его учеников.
«П.А.Ветлугин был даровит. Труженик. Умница. И честный. Это очень важно в науке: быть честным, то есть не бояться выводов».
К сожалению, судьба его сложилась несчастливо.
Молодого ученого признали «политически неблагонадежным». В начале он был вынужден уехать в Весьегонск, затем его сослали в Сибирь на поселение.
Это была новость для нас с Андреем!
Оказалось, что, уехав из Весьегонска в Москву, Петр Арианович сблизился с большевиками и принял участие в подпольной работе. (По-видимому, к революции, подобно многим другим ученым, он пришел, по выражению Ленина, через данные своей науки.)
Но Петр Арианович не дождался 1917 года. Не то в четырнадцатом, не то в пятнадцатом году был арестован за участие в революционной деятельности и сослан в отдаленные районы Сибири.
Впоследствии стало известно, что Ветлугин продолжал свою научную работу и в ссылке. Он проводил там метеорологические наблюдения, изучал вечную мерзлоту. Видимо, он умер еще до Октябрьской революции, потому что поиски, предпринятые академиком в советское время, не увенчались успехом.
«Таковы биографические справки о двух исследователях Арктики, — писал академик. — Как видим, люди они были разные и к решению своей задачи подходили по-разному. Обоих уже нет в живых, но спор между ними продолжается…»
На короткое время статья «В защиту оптимизма» заставила Союшкина присмиреть. Однако не прошло и месяца, как он выступил с рефератом, в котором высмеял не только Петра Ариановича, но и нас с Андреем.
По-видимому, он решил сделать себе из этого профессию: в отличие от открывателей земель — стать «закрывателем» их.
— Зубрила несчастный! — с ожесточением воскликнул Андрей, узнав о реферате. — Помнишь, мы прозвали его Весьегонским зубрилой? Вызубрит по книжечке, и ну барабанить у доски…
Вдобавок автор реферата до такой степени затемнял свои выступления нескончаемыми периодами и специальными терминами, что хотелось оборвать его, крикнуть: «Да говори же по-русски, Союшкин, черт тебя возьми совсем!..»
Этому надо было помешать!
Но как?…
Положение осложнялось тем, что условия работы требовали нашего выезда в Арктику. На мысе Челюскин заболели два научных сотрудника, и руководство научно-исследовательского института решило откомандировать туда нас с Андреем. Поручение было интересным и почетным, но мы не могли уехать из Москвы в самый разгар спора.
Я должен рассказать теперь об одном человеке, который сыграл большую роль в открытии Земли Ветлугина. Это Степан Иванович Малышев, секретарь партийной организации научно-исследовательского института, в котором работали мы с Андреем.
Знаю, что, по скромности, он будет отрицать или умалять свое участие в общем деле. Судите о его роли сами.
В тот вечер Андрей и я зашли к нему отвести душу. Так уж было заведено: чуть что — идти к Степану Ивановичу.
Не с пустяками, конечно, — с чем-нибудь важным. Степан Иванович умел распознать сразу: о важном ли будет разговор, о пустяках ли, о том ли, что действительно важно, но считается пустяком.
— Садитесь, курите, — пригласил нас Степан Иванович. — А я уж собрался посылать за вами. Что случилось? Похудели, смотрите сентябрем…
— Да ведь на дворе сентябрь, — попробовал я отшутиться.
— Ну, не настаиваю — не хочешь, не говори. Посидим, покурим, помолчим…
— Это верно, — согласился Андрей. — С хорошим человеком и помолчать хорошо. А поговорить — и того лучше. Мы ведь шли к вам поговорить, Степан Иванович.
— Понимаю. Где-то не ладится у вас. Где же?… Может, поссорились, хотите, чтоб помирил?…
Степан Иванович опустил абажур настольной лампы так, чтобы свет не бил нам в глаза. Зато его лицо было теперь хорошо освещено: немолодое, с морщинками у глаз и рта, пожалуй даже не столько участливое, сколько спокойно-выжидательное и тем не менее очень располагающее к откровенности.
— Тут, видите ли, Степан Иванович, — сказал я, — надо начинать издалека…
И я рассказал все, что уже известно читателю.
Андрей, по старой привычке предпочитавший молчать, лишь уточнял подробности.
— Да-а, корни глубокие, — задумчиво протянул Степан Иванович. — Вон, стало быть, откуда — еще из Весьегонска тянутся.
— Поставить бы этого Союшкина на место!
— Или, наоборот, снять с места, — поправил Андрей, сердито кашлянув.
Степан Иванович поморщился:
— Снять, поставить, уволить, назначить… Примитивно рассуждаете! Допек вас Союшкин? Понимаю. Да в Союшкине ли дело? Что за фигура Союшкин?
— Не, погодите, — сказал я. — Тут дело в чем? Степан Иванович? Если станут прислушиваться к нему, экспедицию не разрешат. Скажут: «Зачем? Все ясно без экспедиции, Союшкин хорошо разъяснил». А надо обязательно экспедицию!
— Обязательно, — подтвердил Андрей. — Земля есть, Степан Иванович! — Он перегнулся через стол и убедительно забормотал, загибая пальцы: — Первое: зигзаг льдов! Второе: свидетельство землепроходцев семнадцатого века! Третье: песец приблудный! Четвертое: интуиция подсказывает…
— Дошли уж и до интуиции!
— Нет, вдумайтесь, Степан Иванович…
— Тогда почему руки опускаете? Знаете, чувствуете, что земля есть, — деритесь, пробивайтесь к ней!
— Да вопрос-то какой! Ответственный, сложный. А мы недавно с университетской скамьи!
— И очень хорошо!.. Учиться плавать нужно на глубоком месте: на глубоком сама вода держит.
— Союшкина вон пузыри держат.
— За иностранный авторитет уцепился…
— И уезжать нельзя! Были же на совещании, слышали, что говорил директор? Надо Петрова и Власова заменить. На кого здесь дело оставим?…
— А Афанасьев?
— Старик болен. В печати выступает редко… После его статьи Союшкин присмирел, а сейчас снова захлопотал. И все вежливенько так, с полупоклонами: «наш уважаемый…», «наш маститый…», а по сути…
— Чуть отвернешься — снова свое.
— Вот-вот! А главное — нужна земля, чрезвычайно нужна в этом районе Арктики!
— Нужна?
— По зарез! Сами посудите, Степан Иванович! Ведь Восточно-Сибирское море не только наименее изученное из всех наших арктических морей, но и наиболее трудное для навигации.
— Восточно-Сибирское и Чукотское, — с педантичной точностью поправил Андрей.
— Ну да, оба моря. Здесь, на последнем этапе Северного морского пути, обычно сложная ледовая обстановка…
