Генри Мортон - Южная Африка. Прогулки на краю света
— Капские облака, — спокойно парировал доктор.
— Точно, — поддержал его профессор Б, — их еще называли Магеллановыми облаками.
Мы посидели еще немного и разошлись по домам. Уже в дверях профессор А (который последние полчаса пребывал в странной задумчивости) вдруг остановился и провозгласил с победным блеском в глазах:
— Капский морок!
После чего, не оглядываясь, удалился.
— Он прав, — сказал доктор. — Это такой мираж на море.
В моей памяти осталось воспоминание о вечере, который я провел в кейптаунских трущобах под названием «дистрикт номер шесть». Справедливости ради следует сообщить, что был я там не один, а в компании вооруженного сержанта полиции. В тот вечер в районе царило относительное спокойствие. А все потому, что накануне шайка местных головорезов, обкурившись конопли, вырвалась на улицы и наделала много шума со своими бритвами и велосипедными цепями. Туда незамедлительно послали полицейских, последовала целая серия арестов. Так что на следующий день и буянить-то было некому. Каковы мои впечатления от посещения «дистрикта»? Ну, что сказать… Я увидел то же самое, что ранее наблюдал в различных иностранных трущобах. Та же смесь хорошего и дурного, чистого и испорченного — как везде в мире. Никаких особых признаков порока или деградации я не заметил. Если уж говорить о потрясениях, то самым большим шоком для меня оказалось возвращение обратно. Только что я находился посреди грязи и беспорядка и вот вновь стою на фешенебельной улице Кейптауна.
На следующий день я вновь вернулся в тот же район, чтобы присутствовать на малайской свадьбе. Это было прелестнейшее представление! Несколько часов я в числе прочих гостей провел за праздничным столом, уставленным цветами и засахаренными фруктами. На возвышении (чтобы всем было видно) восседали виновники торжества — серьезный жених и очаровательная маленькая невеста в окружении целого выводка подружек. Новобрачные весь вечер улыбались и, вежливо кланяясь, принимали поздравления мусульманской родни.
Глава третья
Голландия в Южной Африке
Я ненадолго заглядываю в университетский Стелленбош, а затем отправляюсь исследовать фруктовую страну, расположенную в Дракенштейнской долине и Паарле; провожу незабываемый день в Цересе, после чего осматриваю Тулбах и держу путь в Пикетберг; здесь я знакомлюсь с семьей, которая уже на протяжении восьмидесяти лет живет в горах.
В какой-то момент капский ветер стих, и установились жаркие ноябрьские деньки. Столовая бухта превратилась в спокойное озеро, а далекие вершины гор четкими фиолетово-голубыми контурами выделялись на фоне неба.
Весенние первоцветы начали постепенно исчезать со склонов холмов, зато в кейптаунских садах наступила пора буйного цветения. Европа и Африка счастливо уживались на ухоженных клумбах: рядом с штокрозами и георгинами там красовались бугенвиллеи и гибискусы. Все водоемы, включая придорожные лужи, покрылись желтыми и белыми лилиями.
Между тем, дело двигалось к Рождеству, и, выйдя на Эддерли-стрит, я убедился: традиции, зародившиеся в холодном климате Северного полушария, неукоснительно соблюдаются и здесь, в Южной Африке. Странно было наблюдать, как посреди этой цветочной круговерти на витринах магазинов вырастают крошечные сугробы из ватного снега. Там же стоял Рождественский Дед в тяжелой малиновой шубе с опушкой, а рядом с ним, как полагается, запряженный в санки северный олень. И все это было густо затянуто мишурной изморозью, ослепительно блестевшей на жарком южноафриканском солнце.
2Стояло ясное солнечное утро. На выезде из Кейптауна я обратил внимание на пологие зеленые холмы, которые вполне могли бы стоять где-нибудь в Саут-Даунс. Это сходство с Сассексом настолько завораживало, что мне казалось: вот сейчас сверну за угол и увижу «Уилмингтонского человека» во всей его красе. Затем наваждение рассеялось. Впереди обозначились зазубренные контуры гор — темно-голубые, будто выкрашенные берлинской лазурью. Между ними пролегла Дракенштейнская долина.
Первым местом, куда я приехал, оказался маленький очаровательный Стелленбош. В эти утренние часы городок был заполнен велосипедами. Со всех сторон раздавались мелодичные звонки: молодые люди и девушки, все с книжками и конспектами под мышками, торопились на лекции. Я вполне понимаю этих ребят. Им было куда спешить — впереди их ждали богатство и слава. Мне подумалось: какой прелестный городок! Здесь все так или иначе связно с университетом. Учебные корпуса расползлись по всему Стелленбошу и его окраинам. Современные светлые здания соединяются между собой тенистыми дубовыми аллеями, вполне заменяющими крытые аркады. А благодарить за это следует губернатора Симона ван дер Стела, который в свое время позаботился насадить дубовые саженцы. В результате сегодня, по истечении двух с половиной столетий, улицы Стелленбоша превратились в широкие зеленые туннели, в тени которых прячутся белые домики. Река Эрсте весело несет свои воды меж каменных берегов, навевая воспоминания о голландских каналах.
После Кейптауна Стелленбош — второй по древности город в Южной Африке. На протяжении долгих двадцати шести лет голландские переселенцы не решались покинуть Капское побережье. Время от времени они совершали вылазки «во внутренние области», но жить продолжали поблизости от форта — в пределах слышимости друг от друга (или, уж наверняка, в пределах оружейного выстрела). Оно и понятно: обстановка в те дни не способствовала рассредоточению. По ночам вокруг бродили львы и «тигры» (как колонисты называли леопардов). Но куда хуже диких зверей были кочующие орды готтентотов, а еще дальше, на холмах, жили грозные бушмены. Однако Симон ван дер Стел, величайший из всех голландских губернаторов Капа, в 1679 году размышлял над судьбами своего маленького королевства и пришел к мудрому и дальновидному решению: для белого человека наконец-то настало время оторваться от Столовой бухты и сделать первый шаг в глубь африканского континента.
Этот первый шаг и привел голландцев в Стелленбош. Несколько отважных фрименов взяли в обработку землю в той местности. Надо сказать, что тогда все здесь выглядело совсем иначе. Ни елей, ни дубов, ни эвкалиптов не было и в помине. Ни о каких виноградниках тоже говорить не приходилось. Все это еще предстояло насадить и вырастить. Будущим фермерам достался обычный кусок африканской земли, которая ждала умелых человеческих рук. Из Голландии привезли на Кап желуди в мешках. Их успешно прорастили и стали ждать. Когда молодые побеги сделались толщиной с человеческий палец, их со всеми предосторожностями высадили в черноземную почву Столовой горы. Через десять лет саженцы — те, что не пострадали от нашествия бабуинов — уже достигали тридцати шести футов в высоту при толщине семь-восемь футов у основания. Такие темпы роста кажутся невероятными! Я бы и сам не поверил, если б не видел собственными глазами письменное свидетельство Симона ван дер Стела. Губернатор относился к Стелленбошу как к любимому детищу и ежегодно в день своего рождения устраивал здесь скромное празднество.
