Дончо Папазов - Под парусом через океан
Разумеется, машину окружает толпа зевак, наперебой подающих советы. Это больше всего действует нам на нервы. Но наконец садимся в “рено”. Я кладу на колени баллон с пропан-бутаном — он откуда-то вывалился в последний момент, и мы не смогли найти для него более безопасного места. Дончо жмет на клаксон, мы медленно катим со двора.
Едем в Институт педиатрии, где наша дочка Яна останется на все время путешествия.
Сегодня Яне исполняется восемь месяцев. Она смотрит на нас большими смеющимися глазами, тянет ручонки то ко мне, то к Дончо. Мне так грустно, что я не смею ни обнять ее, ни сказать ей что-нибудь ласковое. Дончо как будто владеет собой лучше. Все вокруг плачут, а я не могу. Слова застревают в горле.
Я знаю, что здешние врачи чудесные люди и очень любят Яну. Знаю, что здесь за ней будут смотреть лучше, чем дома. Но, покидая институт, я едва сдерживаюсь, чтобы не броситься обратно.
Дончо тоже смотрит мрачно и, забыв о багаже, мчит так, словно уходит от погони.
Заезжаем в Спортпром, чтобы кое-как впихнуть в машину спальные мешки, пуховые куртки, штормовки и парадные белые костюмы, в которых мы собираемся ступить на американский берег. Все высыпают проводить нас. Заводят пластинку с какой-то морской песней. Обнимают, жмут руки, желают счастливого пути.
Объезжаем еще несколько мест, где принимаем на борт “рено” запасную резиновую лодку, такелажные скобы, блоки, талрепы.
Наконец, совершенно задавленные снаряжением, покидаем Софию. Багаж на крыше стонет, скрипит, качается, и поэтому мы едем очень медленно.
На капоте у нас развевается синий вымпелок с вышитыми на нем словами: “Участникам экспедиции “Планктон III” от болгарских яхтсменов”. Не знаю, из-за этого вымпела или из-за чудовищного багажа люди узнают нас — то и дело нам машут и что-то кричат.
Может быть, мы будим давно оставленные мечты? Так много взволнованных до слез мужчин и женщин, которые обнимают нас и от всего сердца желают успеха. Признаемся, этот энтузиазм кажется нам несколько неожиданным. Болгары никогда не были нацией мореходов, и мы думали, что океан — это нечто весьма далекое и неопределенное для рядового болгарина.
Если не считать того, что у нас несколько раз лопались шины, мы едем без происшествий. На следующий день к вечеру добираемся до Варны. Дончо останавливает машину возле одной из лучших гостиниц. После короткого препирательства с администрацией получаем ключи от номера. Лифт, конечно, не работает. Переносим багаж из машины на четвертый этаж. Наверх отправляются сухари, книги, кастрюли, спиннинги, бутылочки для проб, матрацы и десяток мешков. Сваливаем все это посреди номера и ложимся спать.
Тяжелая артиллерия — это БожидарРано утром отправляемся к Божидару Фролошки, нашему другу и неизменному помощнику. Божидар — технический директор БМФ.[1] Первым делом он заявляет, что больше не хочет слышать ни о каких экспедициях, но мы немедленно выкладываем список дел, которые можно уладить только с его помощью. Божидар вздыхает и снимает телефонную трубку…
Так начинались и все последующие дни. Рано утром — на “совещание” к Божидару. Что еще не сделано, что нужно достать. Телефонные звонки, споры. Затем в Навигационный отдел с затасканным списком оборудования шлюпки. Начальник отдела отправляет с нами кого-нибудь из своих людей, и мы начинаем обходить корабли и склады. Конвенцией установлен обязательный список вещей, которые должны находиться в спасательной лодке. Большей части из них у нас пока недостает.
За двадцать дней голое корыто, которое сняли с парохода “Бенисаф”, сделалось судном для трансокеанского плавания.
Плотники несколько подняли низкую рубку, уложили до середины шлюпки палубу. Сколотили койки, под которые мы упрячем часть багажа. Я наименовала их сундуками. Кроме того, у нас будет двойной пол. Здесь также поместится багаж. Рубку оснастили люком, иллюминатором и двумя окошками, открывающимися в сторону носа.
В механическом цехе нам сделали талрепы, такелажные скобы, блоки и полую алюминиевую мачту. Пропустили сквозь нее провода, чтобы на топе могла светить лампочка. Для нее и для радиостанции мы везем аккумуляторы.
Новые помощники, старые заботыДел у нас было много, и казалось, что они никогда не кончатся. Начали приезжать журналисты. Чтобы заснять последние приготовления, прибыла группа Болгарского телевидения. Дончо бегал с утра до вечера как заведенный и, чтобы впоследствии избежать неприятных открытий, старался делать все сам или хотя бы наблюдать за всеми приготовлениями. А я ходила на учебный корабль “Родопы” и тренировалась вместе с курсантами на радиотелеграфе. Курсанты посматривали на меня с любопытством, и поначалу я чувствовала себя несколько неловко. Но постепенно мы привыкли друг к другу.
Из Софии приехали помогать кое-кто из наших друзей. Заплетали канаты. Набивали мешочки песком для балласта, а я их зашивала. Возле “Джу” (так мы окрестили нашу посудину) постоянно толпились люди. Меньшинство что-нибудь делало. Большинство задавало вопросы и щелкало фотокамерами.
Группа курсантов Военно-морского училища подготовила чертежи шлюпки и составила подробный список ошибок, которые мы можем совершить, если захотим перевернуться.
Оставалась проблема с водой. Одни предлагали сделать баки из оцинкованной жести, но это предложение не прошло, так как выяснилось, что сварные швы непременно проржавеют. Кроме того, баки были бы слишком велики и потому неудобны. До отплытия оставалось десять дней, а мы все не могли найти наилучший способ хранить воду.
Кто-то вспомнил, что видел в кино воду в консервных банках. Мы решили узнать на консервном комбинате “Янко Костов”, смогут ли там закупорить банки с водой. У нас было припасено 20 ящиков горнобанской минеральной воды. Недолго думая, Дончо погрузил их на машину и помчался на комбинат.
Нам не только бесплатно закупорили воду, но и подарили целый ящик абрикосового компота. Воду перелили из бутылок в консервные банки и 18 минут кипятили ее в автоклаве при температуре 120 °C. Похоже, это было ошибкой. Минеральная вода, видимо, взаимодействовала с металлом банок — в океане она пахла ужасно. Да и на вкус вода оказалась малоприятной. Мы использовали ее (хорошенько прокипятив) только для приготовления чая.
Но тогда мы не знали всего этого и по-детски радовались удачному решению “водного вопроса”. Когда Дончо грузил консервные банки в порту, в толпе зевак комментировали:
— И они толкуют про планктон. Да с такой приправой можно съесть все, что угодно.
