Эмилий Миндлин - «Красин» во льдах
Начиная с 25 мая 1928 года этим шестнадцати аэронавтам газеты всего мира ежедневно посвящали тысячи статей, заметок, сообщений. Их портреты печатались во всех журналах.
В этот день во всем мире, вероятно, не было ни единой газеты, которая не сообщила бы поразившую всех сенсацию:
«Нобиле над Северным полюсом!»
Да, радио дирижабля «Италия» торжественно оповестило, что итальянский дирижабль достиг полюса, сбросил над ним флаги Италии, опустил крест, выданный папой римским, и дирижабль, мол, отправляется в обратный путь.
Несомненно, это было торжество и техники, и науки, и мужества человека. На дирижабле находились три крупных ученых — швед, чех и итальянец. Разумеется, они успели произвести важные исследования в районе полюса. Нобиле мог гордиться своим детищем. Шестнадцать человек, летевших на его дирижабле, не могли не казаться всему миру людьми мужества и отваги.
Но итальянские флаги, спущенные с дирижабля на полюс, были флагами фашистской Италии. Уже несколько лет, как фашистская партия Муссолини в Италии захватила власть в свои руки. В Италии происходили политические убийства. Даже буржуазные газеты, подробно описывающие полет Нобиле к полюсу, не скрывали своих антипатий к фашистскому строю. Муссолини, снарядивший экспедицию Нобиле, думал, конечно, не о научном значении экспедиции. Итальянские фашисты пытались этой экспедицией продемонстрировать свое «моральное» превосходство. По их замыслу, это должно было быть торжеством итальянского фашистского флага, а заодно и католического креста папы римского.
Невозможно себе представить ликование в фашистской Италии, когда радио сообщило об успехе Нобиле. Уже готовились к триумфальной встрече арктических аэронавтов. Уже Муссолини послал восторженную поздравительную радиограмму Нобиле, как вдруг…
Как вдруг радио дирижабля «Италия» замолчало. Дирижабль «Италия» исчез. Радиосвязь с экспедицией Нобиле прекратилась. В Кингсбее напрасно дожидались возвращения дирижабля.
Шли дни. Судьба исчезнувшего в Арктике воздушного корабля с шестнадцатью членами экипажа продолжала оставаться тайной. На каком бы языке, в какой бы стране ни выходили газеты, во всех появлялся и не сходил со страниц один и тот же тревожный вопрос:
«Где Нобиле? Где дирижабль «Италия»?»
Первые западноевропейские экспедиции, морские и воздушные, уже предпринимали безуспешные попытки разыскать затерянных во льдах шестнадцать человек с дирижабля «Италия». Однако ни судам, ни самолетам не удавалось проникнуть достаточно далеко в глубь страны вечных льдов.
Когда в Москве был создан Комитет помощи Нобиле, многие и у нас, а тем более на Западе недоумевали:
«Почему советские люди собираются помогать экспедиции итальянцев-фашистов? Какое дело советским людям до судьбы дирижабля, летевшего в Арктику под флагом фашистского государства?»
Даже тридцать лет спустя после красинского похода мне приходилось слышать этот вопрос.
Но, когда гибнет и нуждается в помощи человек, мы спасаем его независимо от его убеждений. Комитет помощи Нобиле образовался в Москве для оказания помощи людям, терпящим бедствие в Арктике. Наконец, какова бы ни была мишура фашистской демонстрации в экспедиции Нобиле, экспедиция эта имела также и некоторое научное значение. Участие в ней таких людей, как выдающийся ученый Финн Мальмгрен или чешский ученый Бегоунек, заставляло верить, что полет «Италии» не пройдет для науки бесследно.
Да, советские люди посчитали своим долгом принять участие в розысках аэронавтов «Италии».
О «Красине» еще не было речи. Маленькое судно «Персей» первым из советских судов вышло в море Баренца, держа курс на север. В газетах печатались донесения «Персея» о его отчаянной борьбе с тяжелыми штормами.
В Архангельске готовилось к спасательному походу второе советское судно — «Малыгин». Начальником экспедиции на «Малыгине» назначен был известный исследователь Арктики Владимир Юльевич Визе. В молодости он участвовал в исторической экспедиции Георгия Седова.
Ровно через сутки после того, как в редакции было принято решение командировать меня на «Малыгин», я уже выезжал из Москвы в Архангельск. Никогда не забыть изумления продавца в Мосторге, когда в жаркий июньский день я с лихорадочной поспешностью отбирал для себя теплые шерстяные вещи.
Мандат Комитета помощи Нобиле лежал у меня в кармане.
В Вологде, по пути в Архангельск, я прочитал в местной газете телеграмму, облетевшую весь земной шар:
«В Москве получены сведения, что в селе Вознесении-Вохмы, Северного края, радиолюбитель Шмидт, работающий на одноламповом сверхгенераторном ОБО, в 19 часов 50 минут по местному времени 3 июня на волне 33 или 35 метров принял итальянское радио с дирижабля «Италия»: «Италия… Нобиле… Фран… Иософ… SOS… SOS… SOS… Тири… Тено… Эн…»
Это была первая весть, принятая от затерянных во льдах итальянцев.
Судьба корабля
На следующий день в Архангельске я стал одним из многочисленных членов семьи журналистов «Малыгина».
В светлые молочные ночи Архангельска мы ходили по бревенчатым тротуарам на телеграф. Да нет, не ходили — бегали! В те дни телеграфный обмен Москвы и Архангельска достигал двадцати тысяч слов каждые двадцать четыре часа. Это было по крайней мере в десять раз больше обычного.
Гостиница «Троицкая», в которой мы жили, стала штабом экспедиции на «Малыгине». Телеграммы из Москвы тотчас же передавались с телеграфа в гостиницу по телефону. На вантах «Малыгина» уже висели брезентовые мешки с мясом; антенны радиоустановки уже были натянуты на мачты; серебряный самолет поблескивал на корме.
Прошло трое суток. В ночь накануне выхода в море пришла телеграмма. Комитет помощи Нобиле отправлял на розыски еще один ледокол — «Красин», в то время самый мощный на свете. «Малыгин» шел восточным рейсом: через Белое море, к острову Надежды. «Красина» предполагали пустить западным рейсом: через Балтийское море, через Северное, или Немецкое, морем Баренца, мимо Медвежьего острова, в обход архипелага Шпицберген.
Троим из нас Комитет помощи Нобиле предлагал немедленно выехать из Архангельска в Ленинград и принять участие в экспедиции на ледоколе «Красин».
Поздно ночью в мой номер гостиницы вошел начальник малыгинской экспедиции профессор Визе с ворохом поручений.
— До встречи… может быть, на Шпицбергене.
— Вы, Владимир Юльевич, считаете такую встречу возможной? «Малыгин» может встретиться с «Красиным»?
— Все возможно. «Малыгин» идет с востока на запад, «Красин» — с запада на восток. Как знать, не произойдет ли встреча где-нибудь в районе Шпицбергена!
