Петр СУВОРОВ - На заволжских озёрах
— Хозяина-то вашего, Ивана Васильевича, я хорошо знаю, — сказал капитан. — Мы с ним ещё на «Суворове» вместе ходили. Он — лоцманом, а я — штурвальным. Хороший был пароход, первый ходок на Волге! Я после штурвального стал лоцманом, а потом вот и до капитана дослужился. Сейчас на «Тимирязева» перевести хотят. Знаете этот теплоход?
— Как не знать! Один из лучших теплоходов на Волге.
— Ещё бы! На скорую линию плохой пароход не пустят! — сказал капитан. — А где вы сходить будете — в Кадницах пли в Работках?
— В Работках, — ответил Митя. — Там нас дядя Иван на лодке встречать будет.
— Зачем же на лодке? Погудим бакенщику, затребуем лодку, и прямо у Голошубихи слезете.
Хотя высадиться у самой Голошубихи было бы очень удобно, я отказался, так как знал, что Иван Васильевич обязательно выедет встречать нас в Работки.
Митя уже забрался в маленькую рубку к штурвальному, попросил бинокль и стал рассматривать берега, приставляя бинокль к глазам то одной, то другой стороной.
— Дядя Петя, какой ты маленький и как далеко стоишь! А сейчас во какой! Даже в бинокль не влезаешь!
На лестнице показалась голова озабоченного Михаила Алексеевича в новенькой белой панаме, которую он только что достал из чемодана.
— Вот вы где! А я-то вас по всему пароходу ищу, — сказал он и укоризненно посмотрел на меня. — Я вздремнул немного, а ты и не разбудил меня!
— Вот так вздремнул! Ты часа два спал.
Знакомые излучины реки, деревни и сёла сменяли друг друга. Вот и Безводное. Скоро будут Кадницы, потом затон имени Парижской коммуны. Вон на горе Кувардино. А через глубокие овраги высокого правого берега видны уже игрушечные баньки Голошубихи, налепленные по склонам зелёного холма.
На высоком берегу, где расположена Голошубиха, у скамейки стояли люди. Но даже и в бинокль нельзя было разобрать, кто это, хотя я наперечёт знал почти всех жителей этой деревни.
На всякий случай мы с Митей начали усиленно махать платками, а Михаил Алексеевич — своей белой панамой.
ПРИЕХАЛИ В ГОЛОШУБИХУ
Мы поравнялись с будкой бакенщика. За небольшим мысом уже показалась пристань Работки, где мы должны сходить с парохода. Встретят ли нас?
Пароход дал длинный гудок, стал забирать влево, потом повернул направо, развернулся и подвалил к пристани. Капитан простился с нами, попросил передать привет Ивану Васильевичу, а штурвальный Вася помог вынести наше имущество.
Я внимательно всматривался в толпу на пристани и на берегу, но не видел ни одного знакомого лица. «Неужели не встретит никто? — беспокоился я. — Наверно, не получили телеграмму».
Но вот я увидел высокую фигуру Ивана Васильевича. Как он постарел за два года! Его большая красивая борода и густые курчавые волосы совсем побелели. Рядом с ним стоит Андрей — наш неизменный спутник по рыбной ловле, в походах за грибами и па купанье. Он всё такой же: деловитый, хозяйственный парень, настоящий колхозник, хотя и лет ему не больше пятнадцати. Кто же это ещё с ним, поменьше? Неужели Горка? Ну да, он, Егор! Ух, как он вырос!
Мы поздоровались с ребятами и расцеловались со стариком.
— Ну вот и хорошо, что приехали, — сказал он. — А то я прямо заждался вас.
У Ивана Васильевича осенью умерла жена, поэтому он особенно скучал без друзей, звал в письмах приехать к нему на отдых. Было видно, что он очень рад нашему приезду.
Между пристанью и берегом стояла большая, двухпарная, недавно просмолённая лодка. Распорядительный Андрей уже хлопотал около неё, деловито укладывая наши вещи. Горка помогал ему и украдкой поглядывал на Митю.
Несмотря на всю общительность Мити, его знакомство с ребятами вначале не клеилось. Андрей держался «как большой», взяв в разговоре с Митей покровительственный, снисходительный тон, а Горка, слишком тихий и застенчивый, только односложно и смущённо отвечал на вопросы.
Горка и Андрей взялись за вёсла; Иван Васильевич сел за кормовое весло. Мы оттолкнулись, и лодка пошла вдоль высокого зелёного берега, спугивая стаи галок и ворон, которые долбили клювами выброшенные волной ракушки.
В пути Иван Васильевич рассказывал нам о своём колхозе, о наших общих знакомых.
— Ну, а как ваша рыболовецкая артель? — спросил Михаил Алексеевич.
— Жаловаться нельзя, план всё время перевыполняем. Вот этой весной в Большом озере, против Кувардина, мы столько рыбы выловили — страсть! Из годов улов был. Даже бабы и ребятишки наши и то обловились. Морозы у нас стояли крепкие, и все маленькие озёра душились.
— Как «душились»? — спросил Митя.
— А вот как. Когда озеро неглубокое, оно зимой покрывается толстым льдом, и рыбе становится трудно дышать. Вот как тебе, если под одеяло с головой залезешь. Рыба начинает задыхаться. Тут её и ловят все, кому не лень. Целыми корзинками рыбу домой приносили. Пробьют во льду лунку — рыба бросится к свежему воздуху подышать, а тут её прямо и вычерпывают, как из садка.
— А за Волгой как, рыба не душилась? — спросил Михаил Алексеевич.
— Чего ей там душиться-то! Рассоха или, скажем, ваша Борчага — озёра глубокие. Там ямы есть, да и вода в них всё время свежая от родников. Не беспокойтесь: для вас рыбы хватит!.. А что, вы в самом деле лодку строить хотите? — спросил Иван Васильевич.
— Обязательно! Завтра к вечеру должна быть готова, — ответил я.
— Уж очень ты быстрый, Пётр Иванович! Я что-то не слыхал, чтобы за один день можно было лодку сделать. Давай-ка лучше в Жуковском затоне небольшую лодочку или ботничек ладный подыщем. Лёгонький ботничек незадорого купить можно. А ведь вы отдыхать приехали — чего вам зря маяться! Да и воду ваша лодка черпать станет. Оставите её рыбам на гнездо в Кудьме — вот помяните моё слово.
— Нет, раз уж затеяли — сделаем!
— Как хотите, мне что… Тесины, как просили, я вам приготовил, инструмент у меня в порядке. Делайте на здоровье.
Видно было, что Иван Васильевич не очень верит в нашу затею. Зато Андрей и Горка, услыхав о постройке лодки, оживились. Им это дело пришлось по душе, и мы всю остальную дорогу говорили только о нашей лодке.
В разговорах время прошло незаметно.
Из-за мыса показался крошечный, вросший в гору тесовый домик голошубихинского бакенщика, с полосатым шестом и запасными бакенами. Вот и лодки, и развешанный на кольях длинный невод, и поленницы дров на берегу, и извилистая крутая тропинка наверх, на гору.
Мы причалили, взвалили на себя вещи и, пыхтя, стали взбираться на высокую гору. Навстречу нам высыпало человек десять босоногих ребятишек. Они наперебой старались помочь нам, взяли некоторые наши вещи, и шумный караван растянулся по тропинке.
