Александра Давид-Неэль - Тайные учения Тибета (сборник)
Легко заметить, что при всех способах благословения между ламой и благословляемым всегда осуществляется непосредственный или косвенный контакт. Почему так необходим этот контакт? У ламаистов благословлять — значит не призывать милость Божию на людей или вещи, но сообщать им исходящую от благословляющего ламы живительную силу.
Толпы народа, собравшиеся в Калимпонге, чтобы коснуться лент ритуальной метелочки в руке Далай-ламы, дали мне некоторые представления о его авторитете среди верующих.
Шествие продолжалось уже несколько часов, и я заметила, что вереница паломников состояла не из одних только туземцев-ламаистов: в толпе было много непальцев и бенгальцев, принадлежащих к индуистским сектам. Многие из присутствующих на церемонии в качестве зрителей внезапно под действием какого-то оккультного влечения стремительно присоединялись к веренице богомольцев.
Пока я любовалась этим зрелищем, мне вдруг попался на глаза человек, сидевший немного в стороне на земле. Его всклокоченная шевелюра была закручена в виде тюрбана, как у некоторых факиров в Индии. Однако черты лица незнакомца ничем не напоминали индуса. Тело его покрывали засаленные лохмотья ламаистского монашеского одеяния.
Оборванец положил свою котомку возле себя на земле и смотрел на толпу с насмешливым и злорадным выражением.
Я указала на него Давасандупу, спросив, не знает ли он, что это за гималайский Диоген.
— Должно быть, он странствующий налджорпа * [1] — ответил Давасандуп, но, видя, что ответ его меня не удовлетворил, мой любезный толмач отправился поговорить с бродягой.
Когда Давасандуп вернулся, он был очень серьезен. Это лама «бутани» (уроженец Бутана), — сказал он, — отшельник. Он живет в разных местах: то в пещере, то в заброшенных домах, то под деревьями в лесу. Теперь он остановился здесь на несколько дней; его приютили в небольшом монастыре по соседству.
Об этом бродяге я думала и после отъезда князя и его всадников. У меня было еще время. Почему бы не пойти в гомпа (монастырь), где он остановился? Может быть, я его там встречу. Почему у него был такой вид, будто он издевался над Великим ламой и его прихожанами? Интересно было бы это узнать.
Я сообщила о своем желании Давасандупу, и он вызвался сопровождать меня.
Мы отправились верхом и очень скоро добрались до монастыря, оказавшегося просто большим деревенским домом.
В лха-кханге (помещение, где хранят изваяния богов) налджорпа восседал на подушке перед низеньким столиком и заканчивал трапезу. Служка храма принес еще подушек для нас и предложил нам чаю.
Теперь нужно было завязать беседу со странствующим отшельником, не подававшим для этого ни малейшего повода: в ответ на наши учтивые приветствия он только издал подобие хрюканья своим набитым рисом ртом.
Я размышляла, с чего бы начать, когда удивительный святой вдруг захохотал и произнес несколько слов. Давасандуп сконфузился.
— Что он говорит?
— Простите, — отвечал толмач, — речь этих налджорпа иногда бывает неучтивой… Я не уверен, следует ли мне переводить…
— Прошу вас. Я нахожусь здесь, чтобы наблюдать все и особенно то, что по какой-либо причине кажется необычным, — возразила я.
— Тогда извините, — и Давасандуп перевел: «Чего нужно здесь этой идиотке?»
Невежливая форма вопроса не очень меня удивила. Некоторые саньяси (аскеты) в Индии тоже намеренно оскорбляют заговаривающих с ними любопытных.
— Отвечайте ему, — сказала я Давасандупу, — мы пришли спросить, почему он насмехался над паломниками, подходившими под благословение Далай-ламы.
— …Преисполнены сознания собственной значительности и важности своих дел, — промямлил налджорпа сквозь зубы — …паразиты, кишащие в дерьме.
Интервью становилось оживленным.
— А вы-то, вы-то сами не погрязли в нечистотах?
Он громко захохотал.
— Тот, кто старается их обойти, увязнет в них еще глубже. Нет, я не валяюсь в грязи, как боров. Я ее перевариваю и превращаю в золотой песок, в прозрачный ручеек. Делать звезды из собачьего кала — вот настоящее созидание!
Мой собеседник положительно имел склонность к сравнениям из скатологии (жанр литературы или шутки, имеющие отношение к экскрементам, главным образом человеческим). Он, по-видимому, полагал, что таким языком и должен разговаривать сверхчеловек с простыми смертными.
— В конце концов, — сказала я, — разве набожные миряне не поступают разумно, пользуясь пребыванием здесь Великого ламы, чтобы испросить его благословения? Они простые добрые люди, их ум не может возвыситься до понимания высоких истин…
Налджорпа прервал мою речь:
— Для того чтобы благословение было действенным, — сказал он, — дающий его должен обладать для передачи его другим магической силой. Эту силу можно использовать различными путями. Если обожаемый покровитель (Далай-лама) владеет ею, то почему он нуждается в солдатах для победы над китайцами или другими врагами? Разве он не может сам изгнать из Тибета всех неугодных ему и окружить страну невидимой непреодолимой преградой?
«Гуру, рожденный в цветке лотоса» (Падмасамбхава) имел эту силу, и благословение его всегда исходит на молящегося ему, хотя теперь он и живет в далекой стране Ракшасов [2].
Смиренный последователь производил впечатление помешанного, и, прежде всего, не казался страдающим чрезмерным смирением. Его многозначительное «но все же…» сопровождалось взглядом, очень красноречиво заканчивающим оборванную фразу.
Моему спутнику было, по-видимому, не по себе. Он благоговел перед Далай-ламой и не любил, когда о нем отзывались неуважительно. С другой стороны, человек, умеющий мастерить звезды из собачьего кала, внушал ему суеверный ужас.
Мы собирались уже удалиться, но, узнав от служки храма, что на следующий день налджорпа покидает монастырь и снова отправляется странствовать, я вручила Давасандупу для ламы несколько рупий на покупку дорожных припасов.
Ламе подарок не понравился. Он отказался, говоря, что провизии у него больше, чем он в состоянии нести.
Давасандуп счел за должное настаивать и направился к столу с намерением положить деньги возле ламы. Но не тут-то было: не успел он сделать и трех шагов, как зашатался, отлетел назад, будто от сильного толчка, и ударился спиной о стену. При этом он вскрикнул и схватился рукой за живот под ложечкой.
Налджорпа поднялся и пошел из комнаты, злорадно посмеиваясь.
— Меня отбросил назад чудовищный удар кулаком в живот, — сказал мне Давасандуп. — Лама разгневан, как его теперь умилостивить?
