Петр Козьма - Наш человек в Мьянме
То есть появление на свет колокола — не более чем историческая случайность, философски рассуждают некоторые мьянманцы. А то, что случайно появляется на свет, очень часто таинственным образом исчезает. Все поиски в этом случае — это попытки нарушить естественный ход событий. Кроме того, тот факт, что поиски колокола до сих пор не увенчались успехом, может свидетельствовать о том, что его не дают найти духи-наты. Поэтому если колокол все-таки найдут, ничем хорошим это не кончится. Уже сейчас представители национальных общественных организаций монов утверждают, что колокол в случае обнаружения должен быть отдан им, поскольку был отлит по приказу монского короля. У других людей на этот счет могут быть другие мнения, и кто знает, какой ящик Пандоры будет открыт, если этот колокол будет найден. А некоторые исследователи вообще считают, что колокол Дхаммазеди — это всего лишь красивая легенда. Они допускают, что, возможно, и был какой-то колокол, но совсем не такой огромный. А путешественники-европейцы, сами его не видевшие, просто списывали информацию о его размерах и внешнем виде друг у друга.
Именно поэтому многие сегодня считают, что лучше оставить этот колокол в покое. В конечном итоге мы имеем красивую легенду о нем, а память о той или иной вещи часто гораздо лучше и грандиознее, чем сама эта вещь, существовавшая в реальности.
Доктор Монтгомери
В России (да и не только в России) принято отсчитывать историю города ровно от того момента, как обезьяна слезла с дерева и начала на этом месте жить. Мьянманцы в этом отношении более скромны. На территории современного Янгона люди жили давным-давно. По преданию, когда более двух с половиной тысячелетий назад сюда приехали два брата-торговца с волосками Будды, тут уже было поселение людей во главе с маленьким царьком всей округи. После этого времени люди неподалеку от пагоды Шведагон жили практически всегда.
А сам Янгон (или Рангун в прежней «рыкающей» транскрипции) появился только в 1755 году, когда эти монские земли захватил бирманский король Алаунпайя. Присоединив эти территории к своим владениям, он реализовал тем самым свои воинственные амбиции, успокоился и назвал это место именно Янгоном, то есть «окончанием вражды».
В то время Рангун был очень маленьким поселением, причем расположенным на весьма гиблом месте. Город стоял вдоль излучины плоского берега на болоте, едва-едва возвышаясь над уровнем реки. Когда река Янгон разливалась, люди переселялись на чердаки зданий, а в гости ездили на лодках. Так же было и тогда, когда южные ветры нагоняли в дельту реки морскую воду.
Кто знаком с нынешним Янгоном, очень удивится тому, что пагода Суле, например, в то время была с трех сторон окружена водой протоки, а сама центральная часть города помещалась южнее Суле — на небольшом острове с хаотически расположенными несколькими улицами. Можно, конечно, умильно называть все это азиатским Манхэттэном. Но Манхэттэн лежит на каменной скале, которая как раз и позволила строить знаменитые небоскребы. Здесь же было только тягучее болото с москитами и уходящая из-под ног трясина, постоянно размываемая водой. Поэтому, как пишут исследователи того времени, Янгон можно охарактеризовать одной фразой: это поселение поражало своей малозначительностью. В самом деле, кто захочет жить среди болот на топком месте, в то время как относительно неподалеку уже стояли города типа Баго, жизнь в которых была куда комфортнее? До последних лет XVIII века в Рангуне даже не было мощеных улиц.
Тем не менее, жизнь в городе кипела. И главной причиной было то, что Рангун из дельты реки имел прямой выход к морю. Причем было ясно, что широкая дельта, а фактически — морской залив, будет на этом месте еще очень долго. Русла же рек, текших по равнине к морю, постоянно менялись, поэтому те, кто строил в глубине суши на реке очередной город, никогда не были уверены в том, что через несколько десятилетий этот город не превратится в никому не нужные заброшенные развалины посреди безводной равнины.
Таким образом, это гиблое место оказалось интересно именно с логистической точки зрения — как площадка для разгрузки судов, приходящих сюда с океана. А поэтому национальный состав рангунцев уже во времена короля Алаунпайи был весьма разнообразен; в том числе тут появилось много европейцев и были построены, например, римско-католическая и армянская церкви.
Жизнь этого небольшого космополитичного городка была на самом деле по-своему интересной и разнообразной. Скажу лишь, что в 1824–1826 годах город захватывали англичане, которыепотом передали его бирманской администрации, в 1841 году он практически полностью выгорел, а в 1852 году англичане пришли вновь, подвергнув при этом город такому обстрелу, что от него мало что осталось.
На этом история прежнего Рангуна закончилась. И началась совсем другая история.
Когда отгремели последние залпы, встал вопрос — что дальше? В город возвращались его обитатели, и уже почти ничто не тревожило его мирную жизнь, за исключением одного взрыва, убившего с полдюжины человек. В ноябре 1852 года взорвался расположенный недалеко от Шведагона склад боеприпасов, где находились в том числе пушечные ядра и круглые увесистые пули для мушкетов, которые в буквальном смысле взлетели на воздух, а потом пробили крыши домов, а попутно — и черепа мирных граждан. Это событие еще раз поставило на повестку дня необходимость формирования гражданских органов власти для управления городом. А главное, пришло время для принятия решения о том, как этот город должен развиваться дальше. Молодой генерал-губернатор Индии, лорд Дальхузи (живи он в наше время, его бы точно назвали «Киндер-сюрпризом»), одобрил схему управления этими территориями, создав провинцию с центром в Пегу (Баго), которая должна была управляться специальным уполномоченным, которым стал капитан Пхэйр с зарплатой в 800 рупий плюс 1000 рупий в месяц «лодочных расходов». А в Рангуне должен был постоянно находиться его заместитель, капитан Спарк, зарплата которого составляла 1000 рупий в месяц плюс 100 рупий «лодочных».
Лорд Дальхузи выразил то, что уже давно носилось в воздухе: на этом месте должен возникнуть хорошо оборудованный порт. Территория нуждалась в развитии, и ее роль в будущем должна была только возрастать. Задачу облегчало то, что от прежнего Рангуна после пожаров и обстрелов практически ничего не осталось, а то, что осталось, не имело никакой исторической или культурной ценности. Поэтому эта территория давала простор для самых смелых мыслей, которые можно было реализовать с чистого листа.
Вот тут, собственно, самое время начать рассказ о человеке, жизненный путь которого привел его в это время в Рангун.
