Валерий Язвицкий - Остров Тасмир
— А вот и мама, — вскрикнула Вера, — справа от Успенского!
— Тут же и Зотовы, — продолжала Анна Ивановна.
Мы постепенно узнавали всех, но не нашли только Лии. Орлов начал нервничать, торопливо обшаривая глазами весь берег.
— Где же Лия? — бормотал он, и Сони тоже нет… Странно…
Мы не знали, что сказать ему, и успокаивали ничего незначащими фразами. Наконец, под гул и шум взаимных приветствий мы причалили к берегу и тотчас же общими усилиями закрепили на берегу якорь.
Начались объятия и поцелуи. Но в общей суматохе счастливой встречи грустно стоял встревоженный Орлов, пытаясь что-то спросить:
Мама, случайно взглянув на него, воскликнула:
— Орлов, что с вами?
— Где Лия?… Ее нет здесь… Почему? Мама засмеялась.
— Как нехорошо, — сказала она, — мы совсем забыли о вас. Бегите домой, там ждет вас Лия, Соня и еще кто-то.
Орлов повеселел и аршинными шагами помчался к дому. Там ждала его Лия с новорожденным сыном, а около них сидела Соня.
Мы тоже направились к дому, кстати взглянуть на нового тасмирца, но Успенский остановил нас.
— Сюда заглядывают медведи, — сказал он, — и плоты с оленями нельзя оставлять без охраны.
— Я останусь здесь, — сказал Зотов, — у меня ружье с собой.
— А вы, — обратился Лазарев к Успенскому, — дайте-ка мне свое ружье, я тоже останусь. Да и все возвращайтесь скорее, нужно плоты разгружать.
Но остались все, за исключением Орлова, и принялись за работу. Началась спешная разгрузка плотов. Теперь эта работа была сравнительно легкой, так как мы проложили запасный провод с лодки на берег, пустив в ход электрическую лебедку, подтягивали грузы на канатах прямо к своему новому жилищу.
Мы решили в первый день перевезти животных и птиц, снять и сложить все запасы пищи и фуража, а также все инструменты и особенно ценные материалы. Чтобы работа шла непрерывно, опять установили смены по шесть часов, откладывая полный отдых на зиму. Впрочем, теперь наша работа была неизмеримо легче, чем когда-то при постройке «Крылатой фаланги». Теперь у нас было много машин, электрическая энергия и большее количество рабочих рук.
В течение трех дней мы успели разобрать плоты и сложить на месте будущих построек бревна и доски. Нам теперь не нужно было обрабатывать материал, а только заняться сборкой срубов, восстановляя в точности постройки «Крылатой фаланги».
На воде остались только лодки, приспособленные для дальнего плавания. Они еще были нужны, так как около островов плавало много древесных стволов, попадавших сюда из великих сибирских рек. Отец говорил, что стволы сибирских деревьев какими-то путями доплывают до берегов Гренландии, что в свое время не раз отмечалось американскими учеными.
Впоследствии мы ежедневно отправлялись на ловлю древесных стволов, буксируя их к Тасмиру. Это дало нам значительный запас дерева, который, пополняясь из года в год по настоящее время, превратился в наш склад поделочного дерева. Но во время строительных работ такой ловлей деревьев мы не занимались всерьез. Тогда это служило скорее отдыхом и развлечением. Во время таких прогулок мыобследовали кстати все маленькие островки, толпившиеся вокруг Тасмира. На одном из них мы нашли часть скелета мамонта, с огромными клыками-бивнями, превосходившими во много раз слоновые клыки. В береговых осыпях Тасмира и островков мы нашли пласты бурого угля, хотя и небольшой мощности, а также железные и другие руды, глину, каолин, известь и другие минералы.
— Обследуем поподробней на будущий год, — говорил Успенский, — это не уйдет.
— Да, на будущий год, — грустно повторил отец, — мои расчеты не совсем оправдались. Нужно еще года два, чтобы построить три или четыре воздушных корабля.
Лазарев возражал, что достаточно и двух новых, которые вместе с «Борьбой» составят три боевых единицы.
— Этого вполне достаточно, — говорил он, — чтобы сделать налеты на дворцы и казармы, а также для разбрасывания прокламаций.
Я не утерпел и сказал отцу:
— Мы будем бросать прокламации, но где мы возьмем бумагу?
— Верно, мальчик, — горько улыбнулся отец, — все же мы — робинзоны, и у нас ничего нет. Надо все выдумывать и делать самим.
Этот вопрос о бумаге заставил задуматься и меня. Дело в том, что у нас ее были небольшие запасы, но раньше мы не придавали этому большого значения. Однако с тех пор, как мы стали учиться, вопрос этот вставал все более остро.
Правда, мы имели черную доску и писали мелом, были у нас и грифельные доски, но многие чертежи и формулы, чтобы сохранить их, приходилось вносить в толстую тетрадь, которая потом послужила поводом для создания огромной «Книги жизни», что хранится в Главном доме.
Но перехожу к порядку событий.
II
Как только, к концу лета, мы закончили наши постройки, возник вопрос о топливе и хлебе. На одну зиму мы были всем обеспечены, а дальше? Лазарев привез с собой разных огородных семян, но из всех овощей мы в «Крылатой фаланге» выращивали в комнатах только лук и чеснок, необходимые в полярных странах, как средство от цынги.
Теперь же, когда вопрос стал так остро, мы тщательно пересмотрели все семена, как особую драгоценность, и разложили по ящичкам в специально сделанном для этого сундучке.
Я рассказываю о таких мелочах, которые не могут быть оценены новым населением Тасмира, но мы, уже стареющие люди, помним то время, когда эти мелочи были вопросом жизни и смерти.
Все же, как продовольственные нужды ни волновали нас, приходилось прежде всего думать о борьбе с полярной зимой и о защите от холода для себя и для животных. Поэтому, как только были закончены постройки, мы занялись их отеплением и особенно отеплением крытого двора, В «Крылатой фаланге» мы не думали об экономии каменного угля, а теперь сделали учет и установили нормы его потребления.
Такое положение дел превращало всех нас в хозяйственников, отодвигая на второй план даже те цели, ради которых мы переселились на Тасмир. Это очень огорчало отца, но он не падал духом. Предоставив другим вопросы о продовольствии, он занялся разрешением вопроса о топливе. С конца лета он на целые дни запирался у себя в комнате и работал над конструкцией каких-то аппаратов, делая огромнейшие вычисления.
Мы делали все, чтобы устранить всякие помехи его занятиям, а сами ломали голову над созданием огорода и над пересадкой с материка на Тасмир ягодных кустов.
Это были самые будничные, но и самые трудные задачи, которые развернулись перед нами так грозно, как мы и не думали, переселяясь на Тасмир.
Помню, в эти будничные дни меня долго угнетало какое-то ощущение вины, хотя ни я, ни вся наша молодежь ни в чем виноваты не были.
