Юрий Курочкин - Легенда о Золотой Бабе
Вот только с идолами своими им расставаться не хотелось.
— Терпим! — говорили они с детской хитрецой.— Нам не мешают. А на охоту идешь — помогают. Пусть наши с вашими стоят. Не подерутся.
На этой почве возникало немало недоразумений: то в церкви у алтаря попы найдут языческих идолов, то у Христа оленьей кровью вымазаны губы... Многих приходилось крестить дважды: имя христианское забудет, крест потеряет, в какого бога верует — не помнит.
Было и другое. Не всегда одной лишь проповедью обходился Филофей и его прислужники. Еще в 1703 году в своей большой челобитной царю Петру («о 25 статьях»!) он просит разрешить ему сурово преследовать иноверцев, уклоняющихся от обращения в христианство, вплоть до умерщвления. На сие Петр не согласился, уговаривая фанатичного миссионера быть помягче. Но до неба высоко, до царя далеко. Даже в апологетических «житиях» Филофея и то проскальзывают недвусмысленные упоминания о его жестокостях.
Детски-наивные и в общем-то мирные «инородцы» научились соответственно реагировать на это. Случалось — и церковка сгорит дотла; бывало, кто-то из миссионеров и еле ноги унесет, а иной и головой поплатится за слишком ретивое приобщение к вере Христовой. Бывало, и самого Филофея за бороду хватали. Все бывало, всякое бывало...
Сподвижником Филофея во многих походах его и бытописателем их был воспитанник киевско-могилеанской коллегии Григорий Новицкий, попавший в Тобольск не по своей воле, а, говоря его словами, «брани смущения междоусобные и времен злоключение предаша неволи». Короче говоря, отправился в «места не столь отдаленные» — в ссылку.
Грамотный и толковый человек, хорошо знавший Овидия, не чуждый и сам виршеплетству, Новицкий оставил нам блестящее описание похождений Филофея. Вероятно, современники читали его «Краткое описание о народе остяцком», как увлекательный приключенческий роман. Нам, избалованным «классикой» библиотечки военных приключений, может быть, оно покажется не столь интересным, да и — надо прямо сказать — недоступным по языку (его нужно переводить с русского на русский).
Но сочинение имело успех и не только как чтиво. Им пользовались многие историографы Сибири: Сулоцкий, Черепанов, Спасский и более других — швед (или немец) И. Б. Миллер.
Этот пленный драгунский капитан перевел «Описание» Новицкого и включил его целиком в свою статью «Жизнь и нравы остяков», нигде даже не упомянув имени истинного автора. В наше время он несомненно удостоился бы хлесткого фельетона и был бы привлечен по соответствующей статье Уголовного Кодекса за плагиат. В те годы Миллеру его нечестная махинация сошла с рук, он цитировался во всей Европе как автор оригинального сочинения; а Новицкого вспомнили лишь у нас, да и то вдолги после его смерти.
Новицкий очень интересно рассказывает и о «лдистом окиане» и о «пределах полунощных», и о костях легендарного зверя «маманта» (который «иже влагою земною живет и в пещерах земных обретается»), и о многом другом. Но есть в этом описании места, могущие нас в данном случае заинтересовать.
Это — рассказы о преследовании идолов и об уничтожении их. Таких эпизодов в сочинении Новицкого, пожалуй, больше всего.
Филофей и его помощники хватали идолов больших, средних и малых, видя в них главное зло, и уничтожали их. Каких только идолов не попадалось им в руки! Один «изсечен бе из древа, одеян одеждою зеленою, злообразное лицо белым железом обложено, на главе его черная лисица положена». Другой «в среде поленце от пятьдесят лет прикладными обвитое сукнами, а на верху с жести изваянная личина, мало что бяше подобие человека». Третий — тоже высечен из дерева «наподобие человече, сребрен, имеющ лице: сей действием сатаниным проглагола бездушный и предвозвести надходящее себе близь разорение». Вспомним, что Золотой Бабе тоже приписывали функции оракула.
Одного из них шайтанщики просили осенить крестом и сохранить наравне с иконами, для чего они обязались построить специальную церковь. Новицкий говорит, что споры между шайтанщиками и миссионерами продолжались до ночи, а затем идола кто-то выкрал и подставил вместо него другого; этот и был сожжен, а тот, что украден, унесен в дальнее место. Так что, хотя Новицкий и говорит, что Филофей «все кумиры бездушные сокрушиша, скверные капища и кумирницы разореша и сожгоша. Прострежеся падеж и разорение сих даже до Березова», кое-каким идолам удалось спастись.
Новицкий считает, что главных, «первоначальных» богов во всей «остяцкой стране» было три: Старик Обский, Гусь и Кондийский.
Старик Обский — сооружение сложное, «имеюще скверное свое хранилище в усть Иртиша недалече от Самарова града... Бысть же сей по их зловерию бог рыб... дска, некая, нос аки труба жестяны, очеса стекляны, роги на голове малые, покрит различными рубищы, сверх одеян червленою одеждою з золотою грудью».
Другой — Гусь — попроще: «...Гусь боготворимый идол их бяше изваян из меди в подобие гуся; име скверное жилище в юртах Белогорских при великой реке Оби... почитается бог птиц водяных».
Третий «...первоначальный же и паче всех настоящий кумир зде бо за едино з Гусем бысть во единой кумирни в Белогорских юртах. Сего и Кондийским прежде вспомянухом, по сему, что народ сей зело по своему зловерию ко оному имеюще усердие».
Первых двух идолов крестовой рати Филофея, кажется, удалось уничтожить. А вот третий... Его судьба, по словам Новицкого, была такова: «Егда искоренящася идолобесие, сохраниша сего истукана и унесоша в Конду, откуда же и Кондийским нарекоша. Там же Вагулитам, единомышленным зловерия своего союзником, в соблюдение даша, сего ради и не получахом видети и известно описать о бесстудном изображении его, и доселе тамо пребывает, соблюдаем».
Но куда же именно «унесоша»? В село Кондийское на Оби или на реку Конду? Можно понять и так и так.
Позднейшие ученые, в частности К. Ф. Карьяляйнен, считают, однако, что божество, избежавшее сожжения, было унесено на реку Конду — в Нахрачи.
Надо посмотреть, нет ли его там. Это тем более интересно, что Новицкому, как он сам сообщает об этом, видеть сего идола не удалось.
А ЧТО БЫЛО В НАХРАЧАХ?Селение Нахрачи на реке Конде издавна считалось языческой Меккой — здесь были резиденция верховного остяцкого жреца, древние мольбища, шайтаны всех рангов и размеров. И все это было даже еще в начале нашего века.
Издавна, но не всегда. Во времена Ермака о Нахрачах что-то не было слышно. Ни сам Ермак, ни даже Богдан Брязга на Конду не пошли. Может быть, тогда там ничего не было? А появилось позднее, когда Ермак, как в клещи, зажал стрелами своих боевых маршрутов бассейн Конды, но самого этого района не коснулся? Не там ли и осели наиболее противившиеся переходу под руку русского царя и православной церкви родовые группы, а с ними и главные идолы?
