Владимир Познер - Тур де Франс. Путешествие по Франции с Иваном Ургантом
Было много встреч в окрестностях Бордо, мы посетили множество «шато», продегустировали десятки вин. Лично я ходил, как мне потом говорили, с улыбкой абсолютного счастья на лице. Для меня стало совершенно ясно, что нации делятся не по месту жительства, а по тому, что они пьют. Есть нации «винные», есть «пивные», есть «висковые» и «водочные». И у каждой свои особенные черты. Представителя нации «винной» не спутаешь с представителем «пивной», тем более «водочной» или «висковой». Я – человек широких вкусов, люблю и вино, и пиво, и виски, и водку, да еще много чего. Но если бы мне сказали, что я приговорен до конца моих дней пить только один-единственный напиток, я выбрал бы без сомнений и раздумий вино. И если только одной лозы, это было бы – о счастье! – Романэ-Конти.
Две встречи я все-таки запомнил, причем обе они были с энологами.
Первый – Пьер Люртон, в ведении которого находится одно из самых выдающихся бордоских вин, «Шато Шеваль Блан» («Белая Лошадь»). Мы разговаривали с ним на пленэре. Он сидел в кресле, словно король – изящный, одетый по последней, но не острой моде, расслабленный и совершенно уверенный в том, что нет доли лучше его: управлять винодельней и погребами этого удивительного вина. Он говорил обо всем со снисходительной улыбкой человека, который сострадает вам, да и не только вам, потому что вы лишены его удовольствия. В самом конце разговора он наклонился ко мне и сказал доверительно:
– Месье, поверьте мне, самым счастливым днем в моей жизни был тот, когда я, несмотря на желания моих родителей, отказался от карьеры врача или юриста. Ничто не сравнится с тем, что мне подарила судьба.
Второй – Стефан Деренонкур, личность во всех отношениях замечательная. Встретились мы с ним в подвальном помещении винного бистро. Я спросил его (была не была!):
– Что главное в виноделии?
– Трудный вопрос, месье, трудный. Я приехал сюда с севера Франции, когда мне было пятнадцать лет, у меня не было специального образования, я начинал в качестве сборщика урожая. А теперь я сопровождаю вино от лозы до бокала, я изучаю его на каждом этапе, но до сих пор не знаю, что главное.
– Как же так? Вас вся Франция знает, да не только Франция. Знаменитый американский режиссер Фрэнсис Форд Коппола пригласил вас в Калифорнию работать в его винограднике, вас приглашают в Турцию, Индию, Китай, Ливан. А вы говорите, что не знаете…
– Да, это правда. Но если говорить в целом, то главное – это позволить энергиям природы максимально проявить себя. А для этого в первую очередь надо работать с виноградом, достигать совершенства на винограднике. Если у вас идеальный виноград, все остальное просто. Надо получать от природы самое лучшее. Нужно, с одной стороны, добиваться низкой урожайности – да, да, именно так – и начинать собирать виноград в момент, когда ягоды достигли наилучшего созревания.
– Так вы все-таки энолог?
Стефан улыбается, оглядывается – не слышит ли кто – и доверительно говорит:
– Нет, я революционер-экспериментатор.
Тем временем чуть поодаль сидят за столиком пятеро японцев (трое мужчин, две дамы) и довольно громко разговаривают. Артем Шейнин подходит к ним и начинает издавать «японоподобные» звуки, а я думаю: «Он что, сошел с ума – передразнивать японцев? Сейчас будет дикий скандал».
А японцы не только не скандалят, а радостно улыбаются и начинают разговаривать с Артемом. Оказывается, он знает японский! Вот какие чудеса происходят на винном пространстве. Опять думаете, что я выпил лишнего, что это мне показалось? Ошибаетесь. Вино обостряет восприятие, но не обманывает.
Я не стану докучать вам рассказами о миллезимах, то есть годах урожая, блестящих, отличных и не очень, о том, какое вино лучше пить с той или иной едой, – скажу лишь, что это целая культура. Понятно, вино пьют, но это не только питье, это образ жизни, это философия. Этому надо долго учиться.
Конечно же, во Франции есть и другие сугубо французские напитки. Например, кальвадос – яблочная водка, которая производится исключительно в Нормандии. Напиток крепчайший, которым пользуются, чтобы «пробить» аппетит. Когда к середине обильного обеда или ужина вам кажется, что вы совершенно наелись, попробуйте выпить залпом стопарик кальвадоса. Это называется делать «нормандскую дыру». Не пройдет и пяти минут, как вам покажется, что вы только приступаете к еде.
К сожалению, я не смог поехать с Ваней в милейший городок Онфлер, что расположился на атлантическом побережье Нормандии. Но я там бывал и могу засвидетельствовать, что Онфлер подкупает изящным духом. Может быть, это потому, что он издавна привлекает к себе внимание художников, которые круглый год живописуют его; возможно, все объясняется его строгой и соразмерной человеку архитектурой. А может быть, на приезжего действуют пары кальвадоса, лучшего кальвадоса Франции – а, значит, и мира, – которые доносятся до его обоняния из десятков лавок, где продают этот славный напиток.
Как ни искал я высказывания каких-нибудь знаменитостей о кальвадосе, не нашел. Только вспомнил, что герои Эриха-Марии Ремарка, незаслуженно забытого немецкого писателя первой половины прошлого века, попивали кальвадос с неизменным удовольствием.
Мой любимый литературный герой с самого детства и по сей день – д’Артаньян. Какое это имеет отношение к вину, спросите вы? Строго говоря, никакого. А если не строго…
Есть такой напиток: арманьяк. Его первая продажа во Франции датируется 1411 годом. Производится он на юге Франции, на исторической территории провинции… Гасконь. Улавливаете?
Арманьяком может называться только тот напиток, который делается в Арманьяке (ровно точно так же коньяком можно называть только тот напиток, который делается в Коньяке, а шампанским – который делается в Шампани) из местного вина, полученного из традиционных сортов винограда. Он должен пройти двойную перегонку либо непрерывную перегонку (в зависимости от типа перегонного аппарата), и его приготовление должно быть закончено до тридцатого апреля года, следующего за годом урожая. Наконец, напиток должен пройти проверку на соответствие нормам качества.
Все это – и многое другое – рассказал мне Арно Легург, хозяин замка Лобад и производитель арманьяка «Шато де Лобад». Он водил меня по территории и с явной гордостью говорил:
– Мы сами выращиваем свой виноград, сами его собираем, сами доводим до кондиции, сами делаем дубовые бочки для хранения арманьяка, сами делаем этикетки. Разве что бутылки только заказываем. Но разливаем сами.
А потом он беседовал со мной в «парадизе», как прозвали тайную келью подвала, в котором хранятся арманьяки давно прошедших лет. Позади него, в больших округленных сосудах, напоминавших лабораторию волшебника, хранились жидкости разных цветов – от золотистого до рубинового. Когда я спросил Легурга, что там хранится, он ответил:
