Сергей Марков - Путь к Большой Земле
На материке, возле речки Чукочьей. отряд Степана Андреева встретился с Никитой Шалауровым. Отважный устюжанин с тремя спутниками шел из Нижне-Колымска в Якутск, волоча на себе нарту. На Чукочьей путники скоблили ножами тушу кита, вмерзшую в лед, ели китовое мясо и тем сыты были
По поводу встречи с Андреевым Никита Шалауров потом вспоминал, что он сам не раз ходил на судне и нартах возле Медвежьих островов. Четыре из них он положил на карту раньше Степана Андреева.
Тащить нарту на лямках — занятие нелегкое. Шалаурову пришлось снимать с нее все лишние грузы. На реке Крестовке он закопал в мерзлую землю даже деньги — двадцать один рубль медной мелочью.
На берегах Шкулевки путников настигла страшная снежная буря. Шалауров двое суток лежал, засыпанный снегом, познобил руки и ноги. Но люди добрели до Алазеи, где нашли свежую оленину в охотничьей юрте. Это их и спасло.
ВЕДОМОСТЬ НИКИТЫ ШАЛАУРОВА
Возле устья речки Вшивой Шалауров встретил людей, ехавших на собачьих нартах в Русское Устье. С этими попутчиками он прибыл на Индигирку, откуда перешел на Яну, а потом в Якутск
Там Шалауров безуспешно хлопотал о выдаче муки, соли, вина и масла и неводной пряжи «для окончания экспедиции вокруг Чукотского носу неизвестного морского пути».
Ничего не добившись, он распродал все, что мог, и двинулся в Тобольск, где еще застал Федора Соймонова.
Но в тобольской губернской канцелярии денег было мало, и морехода отпустили в Москву для хлопот перед Сенатской конторой. В Москву отправился и Федор Соймонов.
На счастье Шалаурова, петровский адмирал был назначен для присутствия в Сенатской конторе по всем делам Сибирской губернии. «Тобольская секретная и о заграничных обращениях комиссия», в которой легко узнать былую Нерчинскую экспедицию — детище Федора Соймонова, — немедленно отправила в Москву извлечения из «дела» Шалаурова и «сказки» анадырских служилых о Чукотке и Большой земле. К тому времени была готова и карта шалауровского похода 1761–1762 годов.
В Москве Шалаурову пришлось потрудиться, чтобы доказать всю пользу дела, предпринятого отважным мореходом. Он засел за сочинение «ведомости» о Чукотке и чукотском народе[70]. Никита Павлович кратко описал и Анадырский острог, где в последний раз он побывал в 1761 году.
Шалауров отыскивал анадырских служилых, ходивших еще с Павлуцким в землю сидячих чукчей, чтобы установить связь со «сказками» этих анадырских солдат и казаков, поведавших в 1762 году о Большой земле, о «зубатых людях» на островах против Чукотского носа.
Возможно, что их, благодаря хлопотам Шалаурова, и вызывали в Охотск для записи показаний о Большой земле.
Когда Шалауров был на Анадыре в 1761 году, там видели «зубатых людей», живших в качестве невольников-военнопленных у чукотского князьца Хергепиня, в урочище при устье реки Красной. Старослужилый солдат Леонтий Вершинин, сопровождавший поручика Кекерова в походе на Красную, собрал в стойбище Хергепиня сведения об Аляске как материковой земле[71].
Все эти данные были приобщены к бумагам Шалаурова, изучением которых и занялись сенаторы. Федор Соймонов горячо хлопотал за мореплавателя. Осенью 1763 года в Сенате был написан указ о выдаче
Шалаурову хлеба, соли и других припасов из якутских амбаров.
Федор Соймонов написал от имени Сената наставление путешественнику, предлагая плыть из Нижне-Колымска «в определенный путь к Щелагскому мысу». Шалауров должен был также провести к Чаунской губе с полдесятка шитиков со зверобоями для начала охоты на китов и моржей.
На пути к Большой земле надлежало построить небольшую крепость в Чаунской губе, где и основать стоянку зверобойных судов.
На участке от Шелагского мыса до Чукотского носа исследователи были обязаны приискивать пресную воду, описывать побережье, измерять глубину, изучать донный грунт, осмотреть низовья рек, впадающих в море. С особливым прилежанием Шалауров должен был исследовать острова «зубатых людей» и от них склониться к Большой земле, чтобы ее «обстоятельно осмотреть».
Оттуда корабль Шалаурова «Вера, Надежда, Любовь» возьмет направление «до параллели ширины устья Анадыря реки», поднимется к северу и, обходя Чукотку, возвратится в колымское устье.
Сенат предлагал Шалаурову после завершения плавания двигаться в Москву для отчета перед Сенатской конторой.
Федор Соймонов отчетливо указал мореходу цель его похода — достижение Северной Америки и закрепление подступов к ней со стороны Колымы.
Все это считалось настолько важным, что из Москвы вместе с Шалауровым поехал особый гонец — прапорщик Анадырской партии Заев. Ему было поручено доставить в Москву донесение Шалаурова после того, как «Вера, Надежда, Любовь» распустит паруса, поднимет якорь и двинется на северо-восток для обхода мысов, лежащих на трудной дороге к берегам Северной Америки.
ЧЕРТЕЖ ПЕТРА ШИШКИНА
В 1763 году Степан Глотов достиг острова Кадьяк, лежащего «в боку с полдни».
Петр Шишкин, что был «правителем бота» при Степане Глотове, отделился от него в Большерецке и пошел на корабле «Николай» в сторону «большого острова» на восток от Алеутской гряды.
Хрустальная алеутская стрела уложила его на подступах к Большой земле. Могила тотемского «работника» затерялась на острове Унимак. Оттуда было рукой подать до земли, которую Шишкин называл «Алахшак».
Он изобразил эту землю на карте, оставленной год назад в Большерецком остроге, где карту рассматривали поручик Недозрелое, писарь Иван Рюмин и другие сведущие лица.
«Алахшак. Людей весьма много ту [т] зимовало судно купца Бичевина…» — написал Шишкин на изображении большого острова восточнее Унимака. Край же Северной Америки, обращенный к азиатскому побережью, а на юге касающийся широты Командорских островов, был нарисован им в виде длинного острова. «Сия земля якуцкого дворянина», — уверял тотемский посадский Петр Шишкин. Он где-то видел, очевидно, копию карты «якутского дворянина» Ивана Львова с его Большой землей, выгнутой как сабельный клинок. Только у Шишкина лезвие этого клинка почему-то стало волнистым.
Так Шишкин показал Северную Америку дважды на одном и том же чертеже.
В Большерецком остроге Степан Глотов и Петр Шишкин оставили не только шишкинскую карту, но и записанный Иваном Рюминым «Реэстр дальних островов».
Кроме того, Глотов, Соловьев, Лисенков, Дружинин и Панков растолковали какому-то большерецкому составителю, какие сопки и заливы есть на Уналашке и Умнаке. «Всегда огонь горит», — надписал на изображении огнедышащей горы этот неизвестный создатель одного из первых чертежей Алеутских островов. Карты и записи рассказов Глотова было решено отправить с оказией в Тобольск. Как раз на Камчатке в это время оказались «господа компанионы» Илья Снигирев, Иван Буренин и Семен Шергин. Последний был земляком Шишкина. Карту тотемского посадского «компанионы» свернули в трубку, и изображение «земли якуцкого дворянина» начало свое путешествие в Тобольск — к Денису Чичерину.
