Зегидур Слиман - Повседневная жизнь паломников в Мекке
Эта должность, почетная, но нелегкая, требовала больших расходов. Монархи принимали в этом заметное участие, но бродячий «эмират» охотно принимал любые подношения, благо, что в городах и селениях, через которые он проходил, его встречали с большим почегом. Имущество тех паломников, которые умирали в пути и у которых не было наследников, переходило к нему. Руководить такой экспедицией в Мекку считалось огромной честью.
Но даже все самое лучшее должно когда-либо кончаться. Король Хиджаза в 1924–1925 годах, Абдель-Азиз ибн Сауд, запретил любой парад, который хоть сколько-нибудь напоминал бы о политическом господстве египтян или османов над его землей. И мах-малю, со всеми его фанфарами и фейерверками, пришел конец. На долю эмиров хаджа осталось выполнение исключительно дипломатической роли. Каждое государство спонсировало хадж, а ваххабиты, со своей стороны, должны были гарантировать охрану и безопасность паломников в святых местах. В 1954 году Египет заменил титул амир аль-хаджа на «президента паломнической миссии» (раис баасат, аль-хадж), и со временем его приняли большинство арабских и мусульманских стран.
Алжирский «уполномоченный» просыпается, протирает глаза и спрашивает: «Ах, так вы уже приехали?» Это «инженер», который принимает паломников и провожает их, когда они покидают Мекку. Кроме того, он замещает медработников, которые уже заступили на свои посты в святом городе. По его словам, в миссии имеются лишь четыре вида лекарств: аспирин, интетрикс от диареи, оспен на случай лихорадки и примперан — сильнодействующее средство от рвоты.
Он любезно предлагает паломникам, путешествующим в одиночку, присоединиться к уже сформировавшимся группам, чтобы избежать «арабской головоломки». Нас накрывает волна людей. «Быстро! — бормочет он, сопровождая речь выразительным движением бровей, прижав палец к губам, а другой рукой делая знак прибывшим, чтобы они успокоились. — Быстро! Совершайте омовение и берите ихрам, пока эти вандалы не захватили все. Иначе считайте, что вы застряли здесь на два дня».
Туалеты и душевые кабины окружены умывальниками, и здесь же находится большой бассейн для омовения ног. Лаборатория чистоты на исламский манер. Начиная с этого места ритуальное омовение становится обязательным. Тот, кто еще не успел обзавестись одеждой для хаджа, может сделать это здесь (20 реалов за китайский и 15 за пакистанский вариант ихрама) в одном из магазинов, которые наводняют этот городок.
Кабинки расположены таким образом, что, когда мусульманин «занимает нужную позицию», он не повернут к кыбле ни лицом, ни правым боком, ни, разумеется, спиной. Он повернут к ней левым боком. Внутри нет никакого освещения, в то время как снаружи все залито светом. Это связано с тем, что в исламе, и особенно у ваххабитов, распространено верование, будто человек никогда не пребывает в одиночестве, он каждое мгновение окружен джиннами и ангелами. Абсолютная нагота не приветствуется. «Не входите в воду без простыни, ибо вода имеет глаза», — пишет один исламский автор-традиционалист. В крайнем случае, роль простыни может сыграть темнота.
Молодой турок огромного роста, бородатый и бледный, объясняет, что именно требуется от паломников. Нужно вымыть все тело и сбрить волосы на лобке, так как формально их запрещено вырывать, особенно женщинам. Можно побрить подмышки. Ногти полагается остричь. Усы подрезают, но не сбривают до конца, нужно только открыть верхнюю губу. Турок объясняет, что так легче есть и пить, дикция становится четче, и ваша речь становится более понятной собеседникам.
Для мужчины «стыдной» частью тела является область от пупка до колен, а для женщины — от ступней до головы. С помощью двух кусков белой материи верующий «прячет то, что спрятал Господь». Вспоминают слова Айши, сказанные ею супругу, когда тот надевал свой ихрам: «Держи свое серебро в сохранности в твоем поясе». Поэтому хаджи разрешено надевать комар — особого рода пояс с кармашками, в которых держат деньги. Скептики предпочитают носить там Коран. Допускается скреплять два куска ткани, из которых состоит ихрам, деревянными щипцами, бельевой прищепкой или даже веревкой, но не завязывать ее узлом. Такое одеяние для священного времени хаджа — привычная одежда жителей пустынь, отделяющих горы Эфиопии от Красного моря.
Интересное нововведение коснулось одежды, шившейся для покаяния. Обычно платье паломника могло носиться как ихрам, только если его оборачивали вокруг бедер или накидывали на плечи. Самые смелые толкователи традиций заявляли о том, что запрещена только облегающая одежда, а свободная и развевающаяся дозволена всем.
У женщин нет особой обрядовой одежды. От них требуется только тщательно, с головы до ног, закрыть тело одеждой из плотной материи нейтрального цвета. Самые эмансипированные носят платья конической формы из такой жесткой ткани, что издалека они похожи на огрохмные воронки. Турчанки закрывают лица, но не руки, а тело прячут под слоями одежд: платьями, передниками и шароварами, вздувающимися пузырями до самых щиколоток. Иными словами, они облачены в превосходную броню, способную выдержать жар Святой земли.
Слушая нескончаемый монолог турка, обрастающий все новыми подробностями ихрама, собравшиеся вокруг алжирцы и сенегальцы начинают обмениваться взглядами, полными отчаяния, и их лица приобретают смущенное выражение.
«Я в жизни не запомню все эти правила», — сокрушается пожилой алжирец из Орана, на что сосед-африканец глубокомысленно замечает: «Да, брат, религия — штука сложная, тебе ли этого не знать!» «Ислам — это вам не игрушки», — комментирует мавританец, бас которого слышится так же отчетливо, как видны его бока под одеждой паломника. Молодой турок, кажется, исполнен решимости вылить на слушателей все свои познания относительно ислама и сеет беспорядок в рядах своих слушателей, ожидающих автобуса, когда заявляет о том, что истинное очищение следует совершить в самой Мекке и что оно должно быть еще более трудным и тяжелым.
«Сейчас-то, — с авторитетностью и наивностью молодости продолжает он, — вы выполняете только все самое простое. По незнанию или по какой-либо другой причине мусульманин может, не нанеся себе особо тяжелого вреда, нарушить один из предписанных запретов…» «Каких запретов?» — перебивает его алжирец.
«Мой друг, ты что же, не знаешь? Ты откуда? Ах, из СССР… Ну, слушай тогда. Если мужчина покрывает голову, а женщина — лицо, если падают, по крайней мере, три волоска или три обрезка ногтей, если натрешь себя благовониями и запах остается после омовения, если носишь сшитую одежду, даже если это перчатки, если срезаешь растение или имеешь «дурные мысли», — нужно искупить вину. Приношение, жертвенное животное… этим ты защитишь свою чистоту. А вот в Мекке, провинившись таким вот образом, можно лишиться заслуг от хаджа».
