Вильялмур Стефанссон - Гостеприимная Арктика
Целесообразность тех методов, которые я намерен был применять, не требовала доказательств постольку, поскольку они совпадали с методами эскимосов или Пири и других исследователей. Никто не возражал против того, что мы будем использовать эскимосских собак и сани того типа, который принят в Номе (у нас было двое таких саней), ночевать в снежных хижинах в холодную погоду и в палатках, когда потеплеет, и что в начале путешествия мы будем питаться продуктами, взятыми с собою, и готовить их на керосиновых примусах, подобно Нансену или Скотту.
Но в дальнейшем наш план радикально отличался от всех прецедентов, что и внушало сомнения нашим людям. Прежние исследователи всегда рассчитывали вернуться до того, как истощатся взятые ими с собою запасы пищи и топлива; мы же намеревались идти вперед и по израсходовании этих запасов, рассчитывая пополнять их в течение неограниченного срока за счет местных ресурсов морских льдов или вновь открытых необитаемых земель.
Я не мог оспаривать то обстоятельство, что до сих пор все видные полярные исследователи отрицали возможность «жизни за счет местных ресурсов» на дрейфующих морских льдах. Нам предстояло пересечь море Бофора к западу от Земли Бэнкса и о. Принца Патрика, т. е. пройти ту самую область, которую упоминает Клемент Маркгэм в своей книге. «Жизнь Мак-Клинтока», говоря о «безжизненном Ледовитом океане»; между тем, Маркгэм бесспорно обладал большим авторитетом в вопросах, касающихся полярных стран, так как участвовал а одной из экспедиций в период поисков Франклина, а впоследствии, занимая пост председателя Великобританского географического общества, находился в личном контакте со всеми выдающимися полярными исследователями, начиная с середины XIX в. и вплоть до начала XX.
Показания Нансена и Пири тоже были неблагоприятны для моей гипотезы. Во время своего знаменитого путешествия на север от «Фрама» и к Земле Франца-Иосифа Нансен и Иогансен, хотя и имели при себе ружья и патроны, совершенно не рассчитывали их использовать для добывания пищи, пока находились на морских льдах, и, только добравшись до прибрежных вод Земли Франца-Иосифа, начали охотиться.
Образ действий Нансена во время этого путешествия говорит сам за себя. Нансен и его спутник отправились с «Фрама» с тремя санями и с большими упряжками. Всякий, кто знаком с ездой на собаках, сразу же отметит, что двум человекам неудобно править тремя санями; но Нансен взял столько собак потому, что решил постепенно убивать их и использовать сначала на корм остающимся собакам, а затем для собственного прокормления. Таким образом, собаки являлись как бы портативным или, точнее, самодвижущимся запасом продовольствия.
Нансен рассказывает, что во время путешествия по льдам он испытывал все большую привязанность к своим собакам. Некоторые из них, несмотря на крайнюю худобу и слабость, работали на него так усердно и самоотверженно, как не мог бы работать ни один человек. Но изо дня в день запас продовольствия все уменьшался, и настало время, когда этих верных друзей пришлось приносить в жертву на алтарь науки. Сначала Нансен убивал наиболее ленивых собак, что ему было легче делать. Он умалчивает, о своих переживаниях, но нам легко себе представить, как тяжело ему было, когда очередь дошла до последних, самых преданных собак. Невольно возникает вопрос, оправдывает ли какая бы то ни было цель подобные планомерные убийства, которые Нансен называет «печальной необходимостью».
Но для нас метод Нансена интересен не только в этическом отношении. Человек, любящий собак (каким, очевидно, был Нансен), не стал бы их убивать и использовать в пищу, если бы можно было прокормиться, иным способом. Как бы ни любить всех живых тварей, несомненно, легче убить совершенно незнакомого тюленя, чем собаку, которую знал еще щенком и которая в течение ряда месяцев служила верой и правдой. Если Нансен, с его превосходным английским ружьем, не мог добыть тюленей на корм собакам, то, очевидно, тюленей не было.
Могут возразить, что Нансен был незнаком с эскимосскими способами охоты на тюленей и мог не найти тюленей там, где они в действительности были. Но тут выступает, на сцену показание Пири.
Как известно, Пири был большим сторонником эскимосских методов путешествия и обычно использовал их во время своей деятельности. Так, например, при снаряжение своих судов он ограничивался минимальными запасами мяса, так как рассчитывал на своих охотников-эскимосов, которые снабжали его команду свежей дичью, а на корм для собак убивали моржей. Во время своих последних экспедиций Пири брал с собой эскимосов, которые строили снежные хижины, правили упряжками и вообще выполняли почти всю черную работу. До своего последнего успешного путешествия, описанного в книге «Северный полюс», он провел в Арктике девять зим. Резюмируя свои основные методы путешествия по морским льдам, Пири указывает, что в начале пути запас продовольствия, перевозимого на санях, должен быть рассчитан на весь путь до цели и на обратный путь до побережья; то же самое относится и к топливу. Пири хорошо знал, что как на полярной суше, так и в береговых водах обычно встречается много дичи и можно охотой пополнять свои запасы продовольствия, что Пири и делал.
В одном или двух случаях Пири уходил по льду в море так далеко, что продовольствия едва хватало на обратный путь, и, добравшись до берега, необходимо было на первый же обед застрелить оленя или мускусного быка.
Еще один довод против моей теории заключался в том, что, хотя в неглубоких районах полярных морей тюлени иногда встречаются довольно далеко от суши, мы на это не могли рассчитывать, так как море Бофора, куда мы направлялись, по-видимому, обладает весьма большой глубиной: об этом свидетельствуют промеры, произведенные Леффингвеллом и Миккельсеном под 72° с. ш. в 1907 г.
Далее Пири указывает, что для успеха планов исследователя Арктики необходимо, чтобы туземцы были убеждены в осуществимости этих планов и помогали их выполнять. Между тем перейти с нами через море Бофора не решался ни один из эскимосов северного побережья Аляски, хотя среди них было много моих друзей, участвовавших в моих прежних экспедициях. Например, Наткусяк, в свое время прослуживший у меня четыре года, очень хотел снова поступить ко мне на службу, но ни за что не желал идти через дрейфующие льдины. Он и все его земляки, конечно, считали опасным даже самое пребывание на льдинах, которые уносятся ветром и течением и всегда могут разломиться или повернуться на ребро; но главным препятствием считалась опасность голодной смерти. Большинство эскимосов вообще отказывалось участвовать в нашем путешествии. Отдельные смельчаки соглашались сопровождать нас в начале пути, но с тем, чтобы вернуться, как только будет съедена половина взятого с собой запаса продовольствия; другой половиной они хотели прокормиться на обратном пути до побережья или, по крайней мере, до прибрежных вод, где встречаются тюлени.
