Жак-Ив Кусто Джемс Даген - Живое море
— Ну вот, теперь пишите заявление, — сказал я. — Если вам присудят положенные пятьдесят процентов, сможете разделить между собой восемнадцать шиллингов.
Пле положил мокрые бумажки на лабораторный столик и разгладил их. Наутро он увидел, что они рассыпались в прах.
Глава 7. Пульс океана
На Средиземном море вечером быстро темнеет.
В этот вечер "Калипсо" шла на восток вдоль Иль-де-Леванта. В миле к югу от маяка Титан, который гладил своими лучами зеркальную поверхность моря, я остановил машину и сказал в микрофон:
— На корме. Машина остановлена. Глубина три тысячи футов. Приготовиться к станции номер двенадцать.
Самописец эхолота жирной чертой обозначил дно, а выше было несколько линий потоньше. Как и каждый вечер, они поднимались. Эти подвижные линии представляли собой океанологическую загадку века.
Я вышел на крыло мостика. Темная гладь осветилась сверкающими брызгами. Полчища каких-то комочков выскакивали на несколько дюймов из воды и с шелестом падали обратно. Этакий восходящий дождь… Скорее всего это были детеныши кальмаров или осьминогов. Ночью они идут к поверхности за кормом, а с рассветом снова погружаются в пучину. Задачей двенадцатой станции, как и всех предыдущих, было раскрыть смысл суточных вертикальных перемещений морских организмов. На ленте эхолота эти перемещения выглядят как биение пульса одушевленного океана.
В годы второй мировой войны, когда на всех флотах мира распространилась гидролокация, стали отмечать наряду с основным сигналом, регистрирующим дно, скажем, на глубине шести тысяч футов, сигналы, отраженные "ложным дном", — на глубине, к примеру, пятисот, восьмисот или тысячи ста футов. Появился термин "рассеивающие слои" (PC); эти слои неожиданно возникали и исчезали в любой точке Мирового океана. Тщательные промеры показали, что PC ночью поднимаются выше, а днем уходят вглубь. Теорий было множество, доказательств никаких. Тем, кто считал, что звуковые импульсы рассеиваются из-за химической или температурной неоднородности воды, возражали биологи: рассеивающие слои колеблются ритмично и восприимчивы к естественному свету, — значит, они животного происхождения. В ясные дни PC пролегают глубже, чем в пасмурные. В полнолуние сип прекращают свое восхождение раньше, чем при других фазах луны или в облачные ночи. Особенно увлеклись PC военные: отраженный от слоя сигнал часто оказывался настолько сильным, что скрывал от преследователей подводную лодку.
Приступая к изучению PC, я понимал, что аквалангисты, ограниченные глубиной в двести футов, тут ничего не сделают. В это время я участвовал в работах профессора Огюста Пикара над батискафом, в котором человек мог достичь средней глубины Мирового океана, равной тринадцати тысячам футов. Французские военно-морские силы заканчивали свой первый рабочий образец — ФНРС-3, а Пикар строил в Италии свой "Триест". Но тогда еще было вопросом, смогут ли эти неуклюжие и дорогостоящие глубоководные суда решить загадку рассеивающих слоев. — И какой ценой, ведь человеку грозило чудовищное давление! Я считал, что прежде батискафов следует отправить в пучину фотоаппараты. Американцы уже погружали съемочную аппаратуру на несколько миль. Я заинтересовался этим вопросом и нашел ответ в Бостоне, в штате Массачусетс.
Мелвилл Гроувнэ познакомил меня с Гарольдом Эджертоном, профессором кафедры электрических измерений Массачусетского технологического института. Эджертон много сделал для совершенствования фотовспышек, которые позволяли ему снимать боксеров в бою и колибри в полете. Он уже испытывал фотовспышку под водой. Наша первая встреча заложила основу для прочной дружбы.
В 1953 году "Калипсо" начала у Корсики охоту на таинственный PC. Профессор Эджертон, его сын Роберт, инженер Лабан и электрик Поль Мартен возились на кормовой палубе с глубоководными камерами. На металлической раме укреплены две стальные трубки: в одной — импульсная лампа, преобразователь и батареи, в другой — камера, заряженная ста футами киноленты. Трубки располагались под углом друг к другу так, чтобы вспышка освещала толщу воды в шести футах от линзы. Затвор и вспышка были синхронизированы; запас пленки позволял снять восемьсот кадров с пятнадцатисекундным интервалом.
Как только Эджертон закончил свои приготовления,
"Калипсо" подошла к точке, где до дна было шесть тысяч футов. Здесь эхолот зарегистрировал три рассеивающих слоя. Самый плотный был на глубине пятисот четырнадцати футов. Мы опустили камеру, следя за ней эхолотом. Когда она достигла глубины пятисот футов, мы остановили лебедку. Эхо от камеры совершенно растворилось в сигнале от рассеивающего слоя. Подержав камеру полчаса на одном уровне, мы медленно опустили ее до следующею слоя рассеивания. Потом подняли на борт и извлекли лепту; проявлять будем уже на берегу, в надлежащих условиях.
В то лето между Сардинией и Грецией мы сделали семнадцать фотографических станций. Считая три тысячи футов пределом прочности своей конструкции, Эджертон погрузил для испытания одну камеру на эту глубину. Давление расплющило фотовспышку. Эджертон встретил неудачу улыбкой. Он разобрал изуродованное устройство и вытащил две щепки мягкого дерева, которые служили клиньями. Давление воды сделало их твердыми, как кость. Профессор постучал щепками и передал их в наш судовой оркестр, где они заменили кастаньеты. Мы прозвали неунывающих отца и сына Папа Флеш и Пти Флеш.
Спускать камеры ночью очень интересно. Стоя у борта, мы видели вспышки света на глубине пятисот футов. А когда поднимали аппарат выше, в толще воды словно полыхали молнии. Любопытно, как воспринимают эти вспышки обитатели зоны вечного мрака?
После этого рейса Папа Флеш и я засели изучать тринадцать тысяч кадров — итог нашей первой разведки в гидрокосмосе. Один просматривал ленту и говорил, что видит, второй записывал. Мы не биологи, поэтому наши записи выглядели так:
"Пятая катушка, Матапан — кадр № 427 — клопы". Или: "Волоски… Точечки… Виноградины… Медузы…"
Потом знатоки разберутся.
"Клопы" оказывались веслоногими рачками — копеподами, "волоски" — нитями сифонофор, "точечки" могли быть и икринками, и планктоном, и неорганическими частицами.
В рассеивающем слое мы нашли немало глубоководных монстров. Пусть это были всего-навсего маленькие серебристые рыбки-топорики (Argyropelecus), но, если отпечатать с большим увеличением эти телескопические глаза, ощерившиеся клыками челюсти и покрытое светящимися узелками брюшко, можно хоть на кого страх нагнать.
В каньоне Вильфранш одна РС-стандия дала нам поразительные данные с глубины тысячи футов. Подсчет показал, что здесь в слое мощностью сто футов на каждый кубический ярд приходилось по красавице медузе. На вечерних снимках все они шли вверх, на утренних купола медуз смотрели вниз. Их сопровождали ракообразные, черви и множество других неопознанных тварей, которые участвуют в непрестанном колебании слоев жизни.
![Илья Вартанов - Россия: спринтерский забег... в трясине [Взгляд эмигранта на Россию.1996]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
