Вокруг Света - Вокруг Света 2006 №05
Упомянутый выше Брантом, посетивший Диану в замке Анэ за год до смерти, с восхищением писал: «Красота ее такова, что тронула бы даже каменное сердце... Я думаю, что если бы дама эта прожила еще сотню лет, она нисколько бы не постарела ни лицом, настолько оно прекрасно, ни телом, которое, несомненно, не менее прекрасно, хотя и скрыто под одеждами. Очень жаль, что такое тело все же будет предано земле». Это случилось ранним апрельским утром 1566 года. Диана де Пуатье умерла во сне, с улыбкой, как бывает со счастливыми людьми. В церкви Анэ ей поставили памятник из белого мрамора, как настоящей античной богине. Он стоит до сих пор, и пятый век подряд влюбленные приносят к нему две белые розы — одну от себя, другую от Генриха, который помнил о своей Прекрасной Даме, пока мог дышать. Не случайно он когда-то написал Диане действительно пророческие строки: «Моя любовь охранит вас от времени и от самой смерти».
Вадим Эрлихман
Искусство в «Cтране диких обезьян»
В отличие от многих других стран Латинской Америки в Бразилии нет развалин индейских городов, величественных пирамид и загадочных каменных лабиринтов. Туристы обычно едут сюда не «за культурой», а затем, чтобы попасть на лоно фантастической девственной природы, погреться на пляжах или станцевать самбу на карнавале в Рио, то есть получить максимум летних удовольствий в разгар европейской и североамериканской зимы. И среди этой беззаботной публики мало кто знает, что посреди деловой столицы Бразилии, многолюдного Сан-Паулу, стоит самый настоящий «столп культуры» — Художественный музей (MASP — Museo de Arte de Sao Paolo).
Создавали его блистательные авантюристы. Они делали это, рискуя своей репутацией и очень большими деньгами. Основатель и многолетний директор MASP (с 1947 до 1996 год) итальянский журналист, искусствовед, коллекционер и арт-дилер Пьетро Барди так и сказал однажды своему партнеру, главному спонсору и вдохновителю проекта Ассизу Шатобриану: «Я авантюрист».
Барди переехал через Атлантику в 1946 году вместе с женой Линой Бо, начинающим архитектором, которая уже тогда подавала большие надежды. Как и многие итальянские интеллектуалы, эти супруги с радостью покидали разрушенную нищую Европу ради поисков удачи в молодой и быстро развивающейся Бразилии. В активе мужа имелся большой журналистский опыт, а также отличные связи в кругу арт-дилеров и коллекционеров обоих материков. С 1924 года он начал карьеру художественного критика в Милане, а в 1929-м возглавил крупную столичную Galleria d’Arte di Roma. В 30-х молодой галерист не раз наезжал в Латинскую Америку с выставками старого и нового искусства.
Огромная итальянская диаспора, фактически контролировавшая деловую жизнь страны, радушно приняла молодых соотечественников. Не прошло и нескольких месяцев, как они освоились в богемной столичной среде, подружившись, например, с гуру современной архитектуры Оскаром Нимейером и модным ландшафтным дизайнером Бурле Марксом. А вскоре на вернисаже современной итальянской живописи, составленной опять-таки из их огромной коллекции, произошла судьбоносная встреча с Ассизом Шатобрианом.
«Шато», как его сокращенно называли близкие, — ловкий адвокат, публичный политик, а также крупнейший в Латинской Америке медиамагнат — давно мечтал прославить «громким» музеем родной Сан-Паулу. Он владел гигантским концерном под названием Dia’rios Associados, в который входили 34 ежедневные газеты, 36 радиостанций, 18 телеканалов, влиятельное агентство новостей, популярнейшие еженедельный журнал O Cruzeiro и ежемесячник A Cigarra. Считается, что «холдинг» нелегально финансировал сам президент-популист Жетулиу Варгас, таким косвенным образом прибирая к рукам свободу прессы. Возможно, часть его денег использовалась и для музея. Что ж, это вполне в диктаторском духе! Ведь и Наполеон, и Гитлер, и Сталин собирались создать у себя супермузеи: один под крышей Лувра, другой в Линце, третий — в московском Дворце Советов. И ни у одного не вышло. Остается только надеяться, что Варгас застрелился в 1954 году не потому, что разочаровался в художественном проекте…
Собственно говоря, повода разочаровываться не было. Предложение Шатобриана возглавить новое художественное заведение и составить его коллекцию Барди принял без раздумий и взялся за дело рьяно. Через 5 лет, в 1951-м, супруги получили бразильское гражданство и триумфально «въехали» в построенный по проекту Лины Бо «Стеклянный Дом» — выдающееся по новизне технологий и внутреннему устройству сооружение, послужившее своего рода эскизом для будущего MASP. Именно там были отработаны принципы построения пространства, «открытого внешнему миру». Здание как бы впускало внутрь себя тропический лес, окружавший его со всех сторон. Вскоре, правда, оно обросло виллами, и этот район стал одним из самых престижных в Сан-Паулу.
Пока Лина оттачивала архитектурную форму, Пьетро с Шатобрианом занимались будущей коллекцией. Развив бешеную активность, партнеры всего за 11 лет, с 1946 по 1957 год, сформировали ее компактный, но сильный костяк, способный произвести впечатление на самого привередливого искусствоведа. То есть сотворили то, на что в других местах уходили века.
Как им это удалось? Отчасти благодаря стараниям Эдмунду Монтейру, исполнительного директора компаний Шато и выдающегося, как теперь говорят, фандрайзера, обеспечившего бесперебойный приток спонсорских денег. Отчасти — из-за благоприятной конъюнктуры: в голодной Европе тех лет цены на большое искусство резко упали, и многое удавалось купить за бесценок. Но главную роль в успехе музейной «авантюры» сыграли старые знакомства Барди с «королями» художественного рынка.
Одним из его основных помощников в главном деле жизни выступил Жорж Вильденштейн, потомственный галерист и глава одной из ведущих антикварных фирм. В свое время именно его семья «раскрутила» на арт-рынке французских романтиков (Делакруа и прочих), затем импрессионистов, а в 30-е годы — и молодых сюрреалистов. Сам он прославился тем, что за время с 1923 по 1955 год пять раз перепродал одну и ту же работу Тулуз-Лотрека, повысив ее цену с 1 800 до 275 000 долларов. Правда, когда во Францию пришли нацисты, евреям Вильденштейнам пришлось, бросив многое, перебраться в Нью-Йорк, где незадолго до того они прозорливо обзавелись великолепной пятиэтажной офис-галереей. Но в Париже осталось их подставное лицо, чистокровный француз, на которого и был переписан бизнес. Через него Жоржу удалось в короткий срок вернуть почти все потерянное в первые месяцы оккупации. При этом даже ходили слухи, что одновременно миллионер помогал немцам сбывать конфискованные ими произведения третьим лицам и тем самым еще больше наживался.
