Луи Буссенар - Из Парижа в Бразилию по суше
Генерал-губернатор, представитель царской власти в Восточной Сибири, подотчетный только императору, распоряжался буквально всем и, взяв хлопоты по снаряжению экспедиции на себя, экипировал французов куда лучше, чем они сделали это сами, покидая Петербург.
У друзей было достаточно времени, чтобы побродить по городу, знакомясь с его особенностями.
Автор этого романа, имея перед глазами записную книжку Жака, не может отказать себе в удовольствии привести отдельные цитаты из иркутских заметок, с тем чтобы показать читателю, какое впечатление произвел город на нашего путешественника. Итак, предоставим слово ему самому и тем самым возложим всю ответственность за приведенные ниже суждения на него одного:
«Девятое декабря. Иркутск. Расположен на 52°18' северной широты и 102°03' восточной долготы, при впадении в Ангару рек Иркут и Ушаковка. Около тридцати пяти тысяч жителей. Совсем немного для столицы края, который по своей территории превосходит Францию в десять раз. Жители Иркутска, или, как они сами называют себя, иркутяне, меня утомляют. Их гостеприимство навязчиво, нескромно, неприятно. Наши приключения стали в городе притчей во языцех, и мы не знаем, куда спрятаться от любопытствующих. К нашему несчастью, люди, образующие так называемое «общество», превосходно владеют французским, лишая тем самым возможности уклониться от разговора под предлогом незнания русского языка.
Характер сих записок определяется, конечно, и состоянием моего ума, а посему, чтобы не очень ворчать, постараюсь быть лаконичным, как справочник Жоана[94] — книга, вполне пригодная для того, чтобы совершать путешествия, не покидая родимых стен.
Здесь еще чаще, чем в Красноярске, сталкиваешься с примером слепого следования парижским модам. Роскошные отели, броская, свидетельствующая скорее о дурном вкусе мебель, дилижансы, лакеи, костюмы, галуны, магазины — во всем хотят подражать столице Франции. Явный перебор!
Больше всего меня раздражает, что эти мультимиллионеры, имеющие по нескольку домов, выращивающие в своих теплицах экзотические растения, транспортировка коих из экваториальной зоны стоила бешеных денег, платящие за шампанское по тридцать пять франков за бутылку, набивающие себе брюхо трюфелями и прочими изысканными яствами, приобретаемыми по фантастическим ценам, и живущие в комфорте, о котором можно только мечтать, беспрерывно ноют: «Мы, несчастные дикари, не обученные хорошим манерам, не способные воспринимать западную культуру, мы… которые… мы, которых…» Вся эта наигранная скромность рассчитана на то, чтобы избежать какой бы то ни было критики в свой адрес, а часто и в расчете на комплименты, которые искренний человек не сможет расточать в адрес подобных персон. Меня так и подмывает сказать им: «Да, все это правда, я согласен с вашими оценками, и не будем больше об этом говорить».
Но самые большие зануды — золотопромышленники. И я радуюсь, когда мне удается побродить в одиночестве или вместе с Жюльеном и насладиться местным колоритом без наших, так сказать, цивилизованных хозяев. Очень приятно встречаться с бурятами, китайцами, самоедами, тунгусами[95], маньчжурами, монголами, разодетыми в национальные костюмы, причудливо меняющиеся в зависимости от места проживания. Чтобы увидеть всех этих людей, достаточно отправиться на базар, где привезенные из Европы товары соседствуют в самых фантастических сочетаниях с продукцией Азии. Купцы-китайцы, курносые, густо намазанные жиром, в отделанных атласом сапожках, завернутые в несколько слоев голубого шелка, сидят на корточках возле ящиков с чаем и кивают головой, словно фарфоровые болванчики. Персы в островерхих шапочках, с орлиным профилем лица, то складывают, то раскладывают ткани, привезенные из города Исфахан[96]. Киргизы продают бурдюки с кумысом и нередко при сделке плутуют. Евреи — нос крючком и жадные руки — в мехах, потертых, словно спина осла, расхваливают гнусавыми голосами кавказские кинжалы, бухарские ковры, украшения из Самарканда, шкурки сибирских белок и голубого песца, часы из швейцарского города Ла-Шо-де-Фон, консервированную гусиную печень, изящные лорнеты и бутылки в серебряных футлярах — когда с вином, а когда и с березовым соком. От этого многоголосья шумит в ушах, но зато есть на что посмотреть.
Меня совершенно не заинтересовала гимназия, которую местные жители непременно показывают приезжим, и тем более тюрьма… Вполне понятно почему. В музее мое внимание привлекла только коллекция минералов. Здесь я увидел, в частности, огромные изумруды и очень крупную бирюзу, не говоря уже о ляпис-лазури и о малахите, которые без преувеличения громоздятся горами.
Ну что еще?
В общем, это все, что я успел увидеть за сорок восемь часов, — в целом, не так мало.
Завтра вечером отбываем в Якутск, в славное путешествие протяженностью в пятьсот — шестьсот лье. Итак, я прощаюсь с этими зажиточными домами, где вас потчуют диковинными блюдами, считающимися тем вкуснее, чем больше за них заплачено. Прощаюсь с чаем, которым мы нещадно промываем тут свой желудок. Прощаюсь с навязчивой, напомаженной, изнурительной любезностью.
Один господин, некто Федор Ловатин, предложил себя в качестве нашего спутника. Родом он из европейской части России. Похоже, хорошо знает места, куда мы едем. Его помощь будет нам полезна. Он торгует мехами и направляется на ярмарку в Нижнеколымск, в страну чукчей, собираясь закупить там или, скорее, выменять товары. А оттуда уже рукой подать до Берингова пролива, где завершается первый этап нашего путешествия в Бразилию. Но не будем торопиться, оставим в покое жаркие страны: пока мы еще в краю морозов. Нельзя забывать, что, устремляясь к экватору, мы должны сперва попасть в Заполярье.
Завтра мы расстанемся с генерал-губернатором и полковником Пржевальским. Память о них, и особенно о последнем, навсегда сохранится в моем сердце.
Генерал-губернатор очень обходителен. Я глубоко ценю его участие в нашей судьбе. Он обещал сделать все от него зависящее на всех уровнях, чтобы облегчить судьбу уважаемого полковника Михайлова. У него большая власть, и настроен он благосклонно по отношению к нашему достойному другу, за чью дальнейшую судьбу я теперь почти что спокоен».
ГЛАВА 11
Отъезд из Иркутска. —Пожар в столице Восточной Сибири. —Федор Ловатин. —Долина реки Лена. —Восхищение увиденным. —Северные пейзажи. —Эрудиция торговца мехами. —Мамонт господина Адамса. —Содержимое ледяной глыбы. —Дорога на Якутск. —Сибирские морозы. —Растительность. —Животный мир. —Полезные ископаемые.
