Chatwin Bruce - Брюс Чатвин - Тропы Песен (1987)
Аркадий-поставил детей на землю и достал из машины фотоальбом со снимками, сделанными в прошлой экспедиции. Потом уселся на ступеньках рядом с Тимми, и Тимми принялся листать альбом с неистовой сосредоточенностью ребенка, с головой погрузившегося в сказку.
Я сидел позади них и глядел по сторонам. Приставучая белая сука, больная маститом, настырно совала морду мне в промежность.
Аркадий обнял старика и спросил:
— Ну, так ты едешь с нами сегодня?
— Гостинец есть? — спросил Тимми.
— Гостинец есть.
— Хорошо.
Мэвис плюхнулась рядом с нами. Она снова опустила космы себе на лицо, так что теперь виднелась только выпяченная растрескавшаяся нижняя губа.
Аркадий перегнулся к ней и спросил:
— А ты тоже едешь, Мэвис? С нами будут Топси и Глэдис из Кертис-Спрингз.
— Не-а! — недовольно пробурчала она. — Я теперь никуда не езжу. Тут сижу все время.
— Без выходных и праздников?
Она фыркнула.
— Ну, иногда мы ездим в Теннант-Крик. У меня родня там. Моя мать оттуда. Там еще большая скважина возле речки. Знаешь это место?
— Пожалуй, — неуверенно сказал Аркадий.
— Земля людей Билли-Боя, — сказала Мэвис, поднявшись с видом изможденного достоинства, будто утверждая свое право на существование. — Прямо рядом со станцией Мак-Клуэн.
— Так ты не поедешь с нами в Миддл-Бор?
— Не могу, — фыркнула она.
— А что тебе мешает?
— У меня нет шлепанцев, — она выставила босую ногу, предлагая Аркадию осмотреть ее мозолистую, в трещинах, подошву. — Никуда не могу пойти без шлепанцев. Нужно найти шлепанцы.
— Возьмите мои! — предложил ей я. — У меня есть запасная пара.
Я пошел к машине и достал свою единственную и последнюю пару зеленых резиновых шлепанцев. Мэвис выхватила их у меня так, словно это я украл их у нее. Она надела их, тряхнула головой и потопала за котелком и одеялом для Тимми.
— Благодетель сэр Уолтер! — проговорил Аркадий и усмехнулся.
Тимми тем временем посасывал из картонной пачки яблочный сок. Он отставил пачку, поправил на себе шляпу, потом снова присосался к соку и наконец задумчиво спросил:
— А как насчет Большого Тома?
— А он здесь?
Конечно здесь.
— А он захочет поехать?
— Конечно захочет.
Мы подошли к хибаре с навесом и подпорками, где росли дыни-пади. Под ним спал Большой Том. Рубашки на нем не было. Его мерно дышавшее пузо покрывали завитушки волос. Собака залаяла, и он проснулся.
— Том, — обратился к нему Аркадий, — мы сейчас едем в Миддл-Бор. Хочешь поехать с нами?
— Конечно поеду, — улыбнулся тот.
Он выполз из своего убежища, нацепил коричневую рубашку, шляпу и объявил, что готов ехать. Его жена Руби, высокая худая женщина со смущенной улыбкой, покрыла голову зеленым крапчатым платком и тоже объявила, что готова отправиться в путь.
Я еще никогда не видел, чтобы двое женатых людей так быстро собирались в дорогу.
Теперь нас стало шестеро, и внутри «лендкрузера» воцарился сложный и странный запах.
По пути к воротам мы проехали мимо долговязого юноши со светлыми волосами, заплетенными в крысиные косички, и рыжеватой бородой. Он лежал, вытянувшись во весь свой рост, на красно-бурой земле. На нем была оранжевая футболка, линялые красные джинсы, а на шее — раджнишевские четки. Вокруг него на корточках сидели четыре или пять чернокожих женщин. Похоже, они массировали ему ноги.
Аркадий нажал на гудок и помахал ему рукой. Тот почти кивнул в ответ.
— Это еще кто? — спросил я.
— Это Крейг, — ответил он. — Он женат на одной из этих женщин.
18
Возле отеля «Бёрнт-Флэт», где мы остановились, чтобы залить бак бензина, патрульный полицейский снимал показания о человеке, найденном мертвым на дороге.
Жертва, сообщил он нам, — белый мужчина лет двадцати с лишним, отщепенец. Многие автомобилисты видели его последние три дня — он то слонялся вдоль шоссе, то куда-то пропадал.
— А теперь от него одно кровавое месиво осталось. Пришлось лопатой от асфальта отскребать. Дальнобойщик принял его за дохлого кенгуру.
«Несчастный случай» произошел в пять утра, но тело — вернее, то, что оставил от него автомобильный поезд, — к тому времени уже часов шесть как было холодным.
— Похоже, кто-то подбросил его на шоссе, — заключил полицейский.
Он был подчеркнуто вежлив и любезен. Адамово яблоко ходило вверх-вниз в вырезе его рубашки цвета хаки. Он просил нас войти в его положение: задать нам пару вопросов — его долг. Задави кто-нибудь черномазого в Алис-Спрингс — и хоть бы кому дело. Но белого человека!..
— Так где вы были вчера в одиннадцать вечера, ребята?
— В Алис, — ответил Аркадий ровным голосом.
— Большое спасибо. — Чиновник коснулся краешка своей шляпы. — Нет необходимости вас дольше задерживать.
Все это он говорил, глядя внутрь машины и не сводя глаз с наших пассажиров. Пассажиры, в свой черед, делали вид, что его не существует, и неотрывно смотрели в окно на равнину.
Полицейский направился к своей машине с кондиционером. Аркадий нажал на звонок, чтобы его вышли обслужить. Позвонил второй раз. Потом третий. Никто так и не вышел.
— Похоже, нам придется немного подождать, — заметил Аркадий.
— Похоже на то, — согласился я.
Было три часа дня, и все постройки плавились от зноя. Отель был выкрашен в ирисочный цвет, а на волнистой крыше жирными, но уже осыпающимися буквами было написано: БЁРНТ-ФЛЭТ [8]. Под верандой размещался вольер с волнистыми попугайчиками и розеллами. Окна номеров были заложены досками, а вывешенная табличка гласила: «Заведение продается».
Хозяина звали Брюс.
— Прибыли резко упали, — пояснил Аркадий, — после того как он лишился права торговать спиртным.
Раньше Брюс зарабатывал золотые горы, но потом законы о торговле спиртным изменились: теперь торговцам запрещалось продавать аборигенам крепкие напитки.
Мы стали ждать.
Подъехала пожилая пара на караване, и, когда муж нажал на звонок обслуживания, дверь бара распахнулась, и вышел мужчина в шортах с тяжело дышащим бультерьером на поводке.
У Брюса ноги были чудовищного размера, рыжие волосы, отвислые ягодицы и овальный подбородок. На предплечьях у него красовались татуированные русалки. Он привязал собаку, которая затявкала на наших пассажиров. Он смерил взглядом Аркадия и пошел обслуживать пожилую пару.
После того как мужчина из каравана расплатился, Аркадий обратился к Брюсу очень вежливым тоном:
— Будьте любезны, канистру бензина.
