Хеймиш Макиннинс - Восхождение в затерянный мир
— Знаешь, Джо, — сказал я, снимая ботинки (рабочие башмаки, подаренные нам крупной обувной фирмой в Джорджтауне), — это место напоминает мне строительную площадку. Слой грязи местами не меньше двух десятков сантиметров.
— Я бы скорее сравнил с выгребной ямой, — возразил Джо, больше моего разбирающийся в строительных делах.
А ведь здешняя площадка с протекающим мимо ручьем была намного лучше всех предыдущих, несмотря на болотистую почву!
На этой широте солнце не отклоняется далеко от экватора, а потому продолжительность дня в разные времена года мало различается. У нас уже выработалась привычка ложиться в лесу с приходом темноты — около половины седьмого вечера и вставать в шесть утра, с первыми лучами солнца. В таком походе немало времени проводишь в гамаке. Понимая роль хорошего ложа, Адриан приобрел для нашей экспедиции широкие индейские гамаки, украшенные изящными кисточками. Они немало весили, но это вполне искупалось их удобством. Индейцы весь свой досуг проводят в гамаках, лежа наискосок.
Страх быть укушенным или ужаленным довел нас до того, что мы почти не расставались с палками. Я был вооружен «террордактилем» — особым айсбайлем, которым пользуюсь для подъема по вертикальному льду. Насадил его на старый шест от носилок, и получилась отменная прогулочная трость. В тот вечер, я поведал у костра товарищам о ложной тревоге, испытанной мной накануне. Шагая по тропе, я наступил на прикрытую опавшими листьями палку длиной побольше метра. Дальний конец ее подскочил вверх, и, повинуясь рефлексу (явно обостренному под влиянием слышанных нами историй), я долбанул палку «террорадактилем», приняв ее за бушмейстера или что-нибудь еще жутко ядовитое. Теперь-то мне было смешно, но мы давно приметили, что Адриан, самый опытный среди нас, никогда не входил в лес без своей трости и аварийной сумки.
Глава седьмая
Он сил своих еще не исчерпал,
Он сам себя за слабость укорял.
И ветер смог мне с высоты донесть
Истошный вопль: «Скажи, надежда есть?»
— Ей-богу, не возьму в толк, как это одна страна сумела всему миру навязать эту дрянь… — пробурчал Дон с отвращением. — Только подумать, нам подносят ее даже у подножия Затерянного мира!
Второе утро подряд мы покорно уминали на завтрак густую комковатую овсянку, и мне становилось все труднее защищать наше национальное блюдо.
— У тебя найдется лишний полиэтилен, Хеймиш? — спросил Джо.
— Могу уделить один, — ответил я, подавая ему вместительный черный мешочек.
Хотя мы еще не сознавали этого, уже тогда начиналось то, что Алекс назвал «полиэтиленовым синдромом». У нас было запасено свыше пятисот мешочков разных видов и размеров, и все равно их постоянно не хватало. Под конец экспедиции мы тряслись над ними так, как если бы это было шоколадное печенье.
— Пошли, что ли, — послышался голос Мо.
Он и Майк уже приготовили здоровенные рюкзаки, так что верх торчал выше головы. Сопровождающие их индейцы нагрузились не хуже. Майк надел свои заслуженные шорты, Мо — полосатые рейтузы. Бросив нам «привет», они зашагали вверх по крутому берегу в дальнем конце расчистки, за обителью Адриана, и мгновением позже лес уже поглотил их.
Лагерь 6 был идеальным растительным питомником. Пожалуй, больше всего нас поражали эпифиты, которые росли в самых неожиданных местах. Особенно много вьюнков и прочих растений примостились на могучем дереве с контрфорсами. За сплошной завесой зелени и не различить самый ствол, уподобившийся плечикам для одежды. Верхние сучья были украшены колышущимися шторами из толстых лиан, возле которых возбужденно порхали колибри, и трепещущие крылышки пичуг напоминали блестящие лопасти включенного электрического вентилятора.
День выдался пригожий. Выглянувшее солнце, как это бывает вблизи экватора, дохнуло на расчистку жаром, словно паяльная лампа. Мы развесили для просушки одежду на длинном суку и умылись в ручье, который с журчаньем катил по усеявшим лесную почву камням.
Я провел утро за писанием корреспонденции для «Обсервера». Джо одолжил мне для этой цели свою фактурную книгу с копирками. Так у него заведено писать письма домой: один экземпляр жене, второй дочери, третий остается себе, и домой он привозит фактурную книгу, похудевшую на две трети. Дон занимался стиркой и продолжал разбирать горное снаряжение. Генри и мой паук безмятежно висели в своих полиэтиленовых мешочках на краю хижины. Подняв голову, я мог видеть клубящиеся облака вдоль основания Носа. Они словно исполняли танец с вуалями, позволяя временами рассмотреть заманчивые участки красной скалы.
Внезапно кто-то окликнул нас. Отложив писанину, я соскочил с гамака и увидел Нила, изможденного и всклокоченного. Мятая синяя шляпа нахлобучена кое-как, полы рубашки распахнуты наподобие дверец бара, и живот заметно втянулся (Нил каждый день придирчиво обозревал свое брюшко и с волнением справлялся, как мы его находим).
— «Кто эти грязные бородачи в лохмотьях, процитировал я на память Флеккера. — Что всю дорогу нам загородили?»
— «Мы пилигримы, мы всегда в пути, — тотчас отозвался он, поднимая трость. — Туда, где синих гор последняя гряда».
— Вот не думал, что ты знаешь «Гасана»! — удивился я.
— Вот не думал, что ты знаешь «Гасана», дружище! Надо будет как-нибудь еще почитать друг другу.
Из хижины вышел Дон.
— Привет! — поздоровался он. — Кого я вижу! Безумный Хлюпик собственной персоной!
— Если бы ты знал, Дон, до чего я вымотался, так-перетак, — с чувством отозвался Нил. — Не много наберется в моей жизни таких тяжелых переходов…
Вскоре явились также Гордон и Алекс; последний, как всегда, держал в объятиях свой «Эклер». За ними пришли и другие члены отряда, только Рагу и Майка не было видно — они малость забуксовали на последнем подъеме. Алекс был в приличном состоянии. Утром им досталось на завтрак всего по три ложки картофельного пюре и по три галеты. Нехватка провианта давала себя знать весьма наглядно.
До самого вечера лагерь встречал членов экспедиции. Рагу и Майк устали донельзя.
— Господи, я уже думал, что не дойду, мэн, — говорил Рагу. — Думал, там и подохну на тропе.
По нему было видно, как ему досталось. Весь в поту, рубашка и брюки разорваны, он опустился на груду сумок, словно проколотый воздушный шар. К тому времени в лагере уже кипела жизнь, и замыкающим тут же подали чай.
Я обратил внимание на полиэтиленовый мешочек, который Нил осторожно положил на свой рюкзак.
