Питер Мейл - По следу Сезанна
— Как-нибудь напомни мне прислать твоему милому партнеру букетик репейника, — попросил он Люси, выходя с ней из офиса.
Стивен с улыбкой смотрел им вслед, довольный подтверждением того, о чем он давно уже догадывался. Дверь закрылась, и он взялся за телефон, чтобы позвонить своей девушке. Надо бы пригласить ее в какой-нибудь хороший ресторан или купить ей цветы. Похоже, романтичность заразительна.
* * *Сайрес Пайн начал листать записную книжку, едва добравшись до дома. Хотя у него и была заготовлена вполне приличная легенда, все знакомые арт-дилеры реагировали на нее примерно одинаково. Мы никогда не имели дело с фальшивками, уверяли они, и Сайрес представлял, как они крутят носом в воздухе. Он-то прекрасно знал, что каждый хоть один раз да попадался, но напоминать об этом не имело смысла. Тогда он решил поискать менее респектабельные, но зато живущие в реальном мире источники. Записная книжка уже подходила к концу, когда Пайн натолкнулся на фамилию Виллерс. Он хорошо помнил и ходившие в свое время слухи, и скандал, и последовавшее за ним изгнание из рая. Если кто и может ему помочь, то именно Виллерс.
Это произошло в 1980-е годы, когда на арт-рынке Нью-Йорка крутилось невиданное количество денег. Тогда Виллерс считался истинным баловнем судьбы. Худой, элегантный, английский до мозга костей, связанный с аристократами родством, которое с каждым проведенным в Америке годом становилось все ближе, он и правда был наделен верным глазом и безошибочным чутьем. Аукционные дома приглашали его для консультаций. Музеи советовались с ним. Коллекционеры наперебой приглашали его в гости. И все сулили ему славу, почетные должности в советах музеев и фондов и в итоге — заслуженное место среди столпов общества.
Но «в итоге» не устраивало Виллерса. Ему хотелось наличных, причем немедленно, и вскоре он начал оказывать небольшие любезности владельцам картин, подлинность которых вызывала сомнения. Подтверждение из уст Виллерса развеивало подозрения раз и навсегда, и владельцы благодарили эксперта старым как мир способом. Виллерс процветал и становился все жаднее, что, конечно же, не считается большим грехом в мире искусства. Хуже было то, что вместе с жадностью росли его самоуверенность и беспечность. Кроме того, он не желал скрывать обрушившегося на него богатства. О его двухэтажной квартире, винтажном «бентли», загородном доме в Хэмптонсе, вечеринках и целом стаде блондинок то и дело писали отделы светской хроники всех газет. Его называли «золотым мальчиком мира искусств», а он с наслаждением внимал этому.
Падение Виллерса было стремительным и сопровождалось большим шумом. Нет ничего приятнее для журналистов, как поймать человека более удачливого, чем они сами, со спущенными штанами. Все началось, когда одно полотно XVII века, которое Виллерс признал подлинным, было продано за несколько миллионов долларов. Новый владелец по требованию страховой компании понес картину на экспертизу. Анализы дали неоднозначный результат, поэтому были проведены новые экспертизы и новые анализы. С их помощью удалось установить, что гвоздики, которыми полотно крепилось к подрамнику, изготовлены в XVIII веке, а сам холст и того моложе. Картину официально признали подделкой. Как только об этом стало известно, владельцы других картин, купленных после одобрения Виллерса, бросились к экспертам. Обнаружилось еще несколько фальшивок, и за несколько недель «золотой мальчик» превратился в человека, подозреваемого в мошенничестве.
Иски, посыпавшиеся на Виллерса, вынудили его распродать все свое имущество, блондинки куда-то испарились, как поступают все блонд в подобных обстоятельствах, высшее общество повернулось к нему спиной, и теперь он с трудом зарабатывал себе на жизнь, консультируя тех немногих, кого его верный глаз интересовал больше, чем подмоченная репутация. Звонок Сайреса Пайна раздался в его квартире в момент, когда с заказами было особенно туго, и потому обрадовал Виллерса. Уже через полчаса он сидел в кабинете у Пайна и быстро приканчивал налитую хозяином водку.
— Очень любезно, что вы без промедления зашли ко мне, мистер Виллерс. Как я уже упоминал, мне хотелось бы поскорее закончить с этим делом. — Пайн виновато пожал плечами. — Вы же знаете наших клиентов — они хотят, чтобы все было сделано вчера.
Виллерс, худой и довольно потасканный, был одет в элегантный костюм в тонкую полоску, который, как и хозяин, явно знавал лучшие дни. Воротник его рубашки заметно обтрепался, а длинные жидкие волосы уже давно следовало бы подстричь. Он улыбнулся Пайну, продемонстрировав желтые, прокопченные зубы.
— Честно говоря, я сейчас не очень занят, — признался он, болтая лед в стакане. — Могу выкроить время для небольшой работы.
— Прекрасно, прекрасно. — Сайрес отставил водку и наклонился ближе к собеседнику. — Разумеется, все это должно остаться между нами. — Виллерс молча кивнул. — У моего клиента имеется весьма недурная коллекция — в основном импрессионисты и пара-тройка более современных художников вроде Хокни. Часть ее он хранит в своей квартире в Женеве, а часть — в фамильном особняке в Тоскане. Очень славный домик, должен заметить. Но в последнее время мой клиент что-то занервничал. Недавно в Тоскане случился ряд ограблений, о чем вы, скорее всего, не слышали. Дело в том, что правительство решительно пресекло все слухи — якобы это плохо скажется на туризме, на инвестициях, ну и тому подобное. Однако моему клиенту очень не хочется оставлять ценнейшие картины в доме под охраной одной лишь сигнализации и древнего сторожа. Вы следите за моей мыслью?
На самом деле Виллерс не только следил, но и отчасти обгонял его мысль. Ему уже доводилось слышать все это раньше. Сначала обязательная легенда, и только потом собеседник доберется до сути. И эта суть, как правило, бывает весьма сомнительного свойства. Он уже чуял запах денег.
— Да, это, должно быть, очень неприятно, — кивнул Виллерс. — Простите, не могли бы вы плеснуть мне еще водки?
— Особое беспокойство моему клиенту внушает безопасность двух картин, — продолжал Пайн, добавляя в стакан лед, — и потому я решился дать ему совет. — Он протянул стакан гостю и сел. — «Спрячьте оригиналы в банке, — сказал я ему, а вместо них повесьте в доме копии». Как вы находите такую идею?
Все понятно, ему нужен копиист, сделал вывод Виллерс.
— Очень разумно.
— Он тоже так решил. Но настаивает, чтобы копии были самого лучшего качества.
— Ну разумеется. Вы не могли бы назвать мне имя клиента?
— Он предпочитает сохранить его в тайне. Как и все они, впрочем. Но уверяю вас, средства у него весьма значительные. — Пайн минуту пристально смотрел Виллерсу в глаза, а потом добавил: — И должен заметить, он человек не жадный. Уверен, что с оплатой проблем не будет.
Все идет согласно сценарию, думал про себя Виллерс. Похоже, деньги сами плывут в руки.
— А что за художники?
— Один Писсарро и один Сезанн.
— Гм-м-м.
Виллерс мысленно умножил на два сумму, которую собирался запросить сначала. Тут нужен Францен, и только он. Но сначала надо будет кое с кем переговорить.
— Я постараюсь помочь вам, мистер Пайн. Можете дать мне сутки?
В такси по дороге домой Виллерс размышлял о том, какай частью гонорара ему придется поделиться. А может, рискнуть, связаться с Франценом напрямую и забрать себе все? Нет, не стоит, с сожалением решил он. В конце концов все выйдет наружу, и тогда еще один человек никогда больше не предложит ему работу. Жадный, мстительный карлик. Что ему несколько тысяч долларов? Такси остановилось, и Виллерс с отвращением взглянул на кошмарную бетонную коробку, в которой теперь жил. Таксист, недополучивший чаевые, выкрикивал ему в спину оскорбления, и Виллерс, ссутулившись, поспешил скрыться в подъезде.
Выпив на удачу еще глоток водки, он набрал номер.
— Квартира Хольца.
— Он у себя? Это Виллерс.
— Мистер Хольц обедает, сэр.
— Это очень важно.
Господи, до чего же тошно общаться с дворецкими, если они не твои.
Прошла минута. В трубке послышался щелчок:
— Да?
Виллерс постарался, чтобы голос звучал сердечно:
— Извини, что беспокою тебя, Руди, но, по-моему, наклевывается что-то интересное. Есть работа для Францена, а я ведь знаю, что ты любишь сам иметь с ним дело.
— Кто заказчик?
— Сайрес Пайн, а он представляет интересы какого-то европейца. Имени называть не хочет. Ему нужны Писсарро и Сезанн.
Хольц раздумывал, глядя в приоткрытую дверь кабинета. Из столовой до него доносился смех Камиллы. Он слышал о Пайне и не раз видел его на выставках. У него хорошая репутация, и в будущем он может быть полезен. Сам Хольц останется в тени, а все возможные неприятности свалятся на Виллерса.
— Ну хорошо, — наконец сказал он в трубку. — Завтра я позвоню Францену. Дождешься моего звонка, а потом можешь дать его номер Пайну. Хотя, — Хольц издал звук, который по незнанию можно было принять за смех, — «дать», наверное, неправильное слово.
