Аркадий Фидлер - Горячее селение Амбинанитело
Франция, покорив Мадагаскар, тотчас же приступила к экономической эксплуатации острова. Французские банки предоставляли многочисленные займы и брали ростовщические проценты. Различные торговые компании с жадностью набросились на остров и грабительски расхищали природные богатства. На остров обрушилась стая колонизаторов. Возникли капиталистические плантации кофе, ванили, гвоздики и других ценных культур; появились рудники для добычи золота, графита, слюды и полублагородных камней. Поставленная на широкую ногу эксплуатация шла на пользу только иностранному капиталу и захватчикам, а настоящие хозяева земли и ее богатств не только ничего не получали, но должны были поставлять своим господам рабочую силу.
Чтобы грабительская машина могла исправно действовать, колониальная администрация не могла обойтись без мальгашских помощников. Их тоже поставлял способный народ ховов. Для них-то главным образом и были открыты в Тананариве школы, которые готовили мелких административных служащих, а также мальгашских врачей, дантистов, учителей, бухгалтеров, чиновников на плантациях и различных ремесленников.
В то время как другие племена, погруженные в первобытную темноту, прогрессировали очень незначительно (например, на пятьдесят пять крестьянских хозяйств был только один плуг), в главном племени ховов французы создали группу интеллигенции и полуинтеллигенции, вышедших, как и в других колониальных и зависимых странах, из местной буржуазии. Захватчики воспитали ее исключительно в своих интересах. Так продолжается и по сей день. Колонизаторы твердо знают, что группа интеллигенции обязана им своим привилегированным положением, и верят в ее преданность.
Вот шеф кантона Раяона. Может быть, он развеет некоторые мои сомнения? Он ведь хова и обязан колониальной администрации своим образованием и положением. Администрация прислала его в отдаленный Антанамбаланский край, и он, хова, может использовать в кантоне почти неограниченную власть над племенем бецимизараков. Какова же степень его верности французам? Раяона часто заглядывает в нашу хижину, и между нами установилась некоторая близость; стараюсь у него кое-что выведать. Но Раяона осторожен. Отделывается обтекаемыми фразами о благодарности и прогрессе, а когда я слегка припираю его к стене, набирает в рот воды.
Хитрец приводит к нам Безазу. Он бецимизарака и глава рода цияндру. В Амбинанитело занимает пост мпиадиды — сотского. Оба пичкают меня разными подробностями о своей работе, о сборе налога, о посылке людей на принудительные работы, но их личное отношение к политическим вопросам остается тайной.
Когда во время беседы возникла опасность, что я могу слишком подружиться с Безазой, хитрый Раяона просит меня показать фотографии, которые я снимал здесь, на Мадагаскаре. Раяона уже видел их. Все им нравится, но одна страница альбома вызывает испуг у Безазы. На снимке изображен хамелеон с уродливой, как бы одетой в бронированный колпак головой.
— Он, кажется, похож на рантутру, — медленно, небрежным тоном говорит Раяона.
Всем известно, что рантутру — страшный лесной демон, принявший облик хамелеона, гроза жителей Амбинанитело. На суеверного Безазу даже фотография наводит ужас. Сотский покидает хижину более подозрительным, чем был до прихода.
Француз Грандидье, автор многотомного труда о Мадагаскаре, сообщил о ховах следующее: «Они вежливы и предупредительны, интеллигентны, трудолюбивы и экономны, но эгоистичны, лживы и жестоки». Грандидье писал это тогда, когда французы считали главным препятствием к захвату Мадагаскара государство ховов.
ГОРА БЕНЕВСКОГО
В Амбинанитело, так же как и в других деревнях Мадагаскара, да, пожалуй, и во всех деревнях земного шара, долго ничего особенного не происходит. Сонная жизнь лениво течет среди рисовых полей и тростниковых хижин под палящими лучами солнца. И вот однажды из одной хижины раздаются дикие, душераздирающие вопли, сотрясающие долину. Я подумал, что кого-то убивают, и помчался на помощь.
Уже две недели старик Тамасу (родом с Коморских островов, расположенных между Мадагаскаром и Африкой) очень болен и лежит без памяти. А теперь его грубо поднял с постели и нагло над ним издевается рассвирепевший макоа Берандро (потомок прежних рабов-африканцев). Хотя Тамасу и Берандро чужестранцы, но жители Амбинанитело давно уже считают их своими. Они относились к нам хорошо и (приходили на дружеские беседы.
Сейчас я не узнаю обычно солидного и разумного Берандро. Он ошалел. Волочит больного Тамасу за ноги по земле, бранит последними словами, щиплет, топчет ногами и издевательски хохочет. Я также не узнаю кротких жителей деревни: все смотрят на жуткую сцену с тупым спокойствием, почти радуясь. Никто не заступается, никто не защищает. Мальгашская деревня снова озадачила меня загадочным явлением.
— Куда ты его тащишь, Берандро? Постой! — кричу я возмущенный.
Но тут неожиданно вступается за тирана сам пострадавший. Тамасу умоляет меня прерывающимся голосом:
— О вазаха, не мешай ему! Пусти нас, пусти!
И присутствующие при этом жители деревни тоже знаками дают понять, чтобы я не вмешивался. Разозлившийся Берандро тащит лихорадочного больного к реке и бросает его в воду. Деревня воспринимает это зрелище с облегчением, больше — с удовольствием. Берандро посылает больному вслед какие-то изощренные ругательства и уходит довольный, с чувством выполненного долга. Постепенно шум стихает, люди успокаиваются, а родственники больного вытаскивают его из воды. Странное происшествие закончилось совсем неожиданно: Тамасу, вопреки моим предположениям, не умирает, а наоборот — быстро поправляется, и уже через несколько дней я встречаю его разгуливающим по селению. Чары, что ли? Чары не чары, но невероятная вера в старое, необычное предание. Его рассказал мне позднее сам Берандро, снова, как прежде, спокойный, милый, рассудительный житель тихой деревни.
С незапамятных времен живут на Коморских островах, кроме арабов, два племени: коморцы, напоминающие мадагаскарских мальгашей, и макоа, негры африканского происхождения. Темнокожие макоа отличались проворством и снискали себе славу колдунов и заклинателей. И вот, когда многочисленные и жестокие пираты стали налетать с моря и грабить коморцев, последние решили искать защиты у колдунов макоа. Колдовство макоа произвело ошеломляющее действие: всевозможные болезни подкосили налетчиков, а жестокие штормы в щепы разнесли их лодки. Увы, такое колдовство — дорогое удовольствие, и чародеев нужно было щедро вознаградить. Но обедневшим коморцам нечем было расплатиться. Тогда с племенем макоа был заключен торжественный, действующий на века договор: всегда, во всех поколениях любой макоа, когда только захочет, может забрать у первого попавшегося коморца часть его добра: курицу, свинью, корову, даже ребенка; может бранить его какими угодно словами и бить. Много времени прошло, но коморцы до сих пор с большим уважением относятся к давнишнему уговору даже здесь, на Мадагаскаре. Они уверены, что в святой воле отцов таится скрытая сила: если туземец из племени макоа изобьет больного коморца, последний обязательно выздоровеет.
