Фарли Моуэт - В стране снежных бурь
Джейми быстро нашёл применение для этого пласта льда. Вместе с Эуэсином они топором вырубили во льду глубокую яму, уложили туда выпотрошенные тушки крупной форели и прикрыли мхом. За один день рыбины замёрзли и стали твёрдыми как камень. В лагере появился морозильник. Мороженую рыбу друзья стали класть в глубокие ямки во мху, надёжно прикрывая сверху. Джейми думал, что крышка из мха — достаточная защита, но Эуэсин объяснил, что зимой в тундре будет множество голодающих. Появятся разбойники, они быстро почуют запах рыбы и постараются добраться до их запасов.
— Когда наступит зима, нашим злейшим врагом окажется оминачи — росомаха, — объяснил Эуэсин. — Звероловы называют её обжорой. Она — умная ворюга. Если росомаха проникнет в наши тайники с продовольствием, то съест или перепортит всё; тогда уже нам придётся умирать с голоду. Прикрой эту рыбу грудами камней, если не хочешь потом голодать.
Так над спрятанной рыбой появились большие груды камней; выросли они и над запасами вяленого мяса карибу. На вершине каждой груды Эуэсин положил по черепу карибу рогами вверх.
— Это наш приметный знак, — объяснил он. — При глубоких снегах мы ни за что не сможем отыскать наши тайники без каких-нибудь вех для ориентировки.
Рыба и мясо были не единственными видами продовольствия, которым запаслись мальчики. От прикосновения мороза листва карликовых кустарников на равнине пламенела оранжевым цветом, а маскеги выделялись ковром низкорослых растений с ярко-жёлтыми листочками. Не верилось, что от них может быть какая-нибудь польза, но Эуэсин аккуратно нащипал с этих растений целую кучу листочков, ещё не убитых морозом. Он высушил листочки на сковородке и набравшиеся пятнадцать фунтов сушёных листьев упаковал в мешок из оленьей кожи. У индейцев, живущих на Севере, есть много названий для этого растения, но белые называют его лабрадорским чаем. Когда листочки заваривают в кипящей воде, то получают сносный заменитель чая, и той зимой ему предстояло стать единственным напитком для друзей, не считая, конечно, холодной воды.
Однако скудная полярная растительность подарила ещё одно, и весьма приятное, добавление к их запасам продовольствия. В низинных маскегах, во мху, прятались кустики вороники и толокнянки. На поиски и сбор этих ягод у мальчиков ушло целых два дня, но им удалось набрать около пятидесяти фунтов сморщенных мелких ягод, наполовину высохших. Чтобы они позднее не забродили, их досушили над костром. Затем Эуэсин смешал эти ягоды пополам с перетёртой в порошок вяленой олениной (оленину растирали между двух камней) и кипящим оленьим жиром. Получившуюся неаппетитного вида смесь порциями разлили и дали застыть в виде плиток, которые тщательно завернули в оленью кожу и спрятали. Это был пеммикан, и Эуэсин объяснил, что пеммикан станет их самой жизненно важной пищей, когда они тронутся в долгий зимний путь на юг, в леса.
Собирая ягоды, они встретили уйму конкурентов. Морозы пригнали сюда с Севера множество белых куропаток (птармиганов). Готовясь к зиме, полярные курочки уже начали приобретать окраску под цвет снега. Они кормились ягодами такими большими стаями, что покрывали землю, словно свежевыпавший снег.
Птицы выглядели жирными и вкусными. Друзья бросали на них жадные взгляды, но не смели тратить драгоценные патроны на такую мелкую дичь, и обеды с курятиной не состоялись. Эуэсин не согласился израсходовать хотя бы один патрон даже на гусей, которые задержались на тундровых озерках.
Стада самок карибу уменьшились настолько, что иногда у «оленьей ограды» вообще не видно было ни одного оленя. Джейми это очень беспокоило, хотя Эуэсин упрямо твердил, что скоро появятся олени-самцы.
Раз или два Джейми останавливал задумчивый взгляд на оленёнке; если бы встал вопрос о том, съесть его или умереть с голоду, как бы он поступил? Что ни говори, а оленёнок-то был карибу. Похоже было, что оленёнок понимал эти взгляды и старался умилостивить мальчиков, всячески выражая свою привязанность к ним. Он совсем как собака всюду следовал за своими друзьями или поднимал в лагере шумную возню. Временами он был просто помехой, в особенности когда опускал свою морду в кожаные мешки с ягодами и за несколько секунд съедал плоды нескольких часов труда. Но ребята настолько привыкли к малышу, что готовы были простить ему почти любую шалость. Присутствие оленёнка позволяло воспринимать окружающий мир не как пустыню — ведь на беспредельной равнине нет ничего страшнее одиночества.
В тот день, когда выпал настоящий снег, оленёнок выполз из иглу первым и вынырнувшие следом за ним мальчики увидели, как он, фыркая, обнюхивает что-то белое, незнакомое ему, лежащее вокруг. Он попробовал снег на вкус, поспешно выплюнул и от отвращения высоко подпрыгнул. Мальчики стояли рядом и смеялись, до тех пор пока Джейми не почувствовал, что им-то снегопад не сулит веселья.
— Слушай, Эуэсин, — сказал он отрывисто. — Мы должны что-то сообразить насчёт топлива! Сколько бы у нас ни было продовольствия, оно не защитит нас от мороза.
Теперь проблема дров встала перед ними во всей своей неразрешимости. Мальчики позавтракали в угрюмом молчании. Покончив с едой, Эуэсин ощутил прилив бодрости и желание немедленно начать поиски топлива.
— Давай сходим на западные холмы, — предложил он. — Может быть, нам удастся найти что-нибудь, что станет гореть.
Джейми охотно согласился, и, взяв на дорогу продовольствие, патроны и винтовку, мальчики тронулись в путь, сопровождаемые оленёнком, который не отставал от них ни на шаг.
Над холмами взошёл блёклый диск солнца, его слабеющие лучи начали растапливать снег, и всё же угроза зимы оставалась в силе. Холмы поднимались над долиной на высоту около пятисот футов, и, хотя нижнюю часть склонов покрывали мхи и лишайники, их верхняя половина и вершины были лишены растительности. Сложенные ледниками, эти холмы представляли собой гигантские гряды валунов сурового и мрачного вида.
На полпути по склону, протянувшемуся на целую милю, Джейми заинтересовала широкая полоса гравия, которая шла вдоль холмов немного ниже их гребня.
— Что-то странное, — проговорил мальчик. — Что же это такое? Как оно оказалось тут?
Дойдя до полосы гравия, ребята стали её с любопытством рассматривать. Около двадцати футов в ширину она шла ровно и строго горизонтально. Полоса протянулась по поверхности холмов на север и на юг насколько хватал глаз. Выше и ниже громоздились угловатые крупные обломки валунов, но сама полоса была сложена из мелких округлых камушков.
— Похоже на пляж по берегу озера, — сказал Джейми. — Камни такие круглые, как будто их тёрло друг о друга волнами. — Он встал на колени и начал копаться в камушках. Потом поднялся, держа в руке что-то маленькое.
