Юрий Яровой - Высшей категории трудности
Едва я успел свалиться, как мимо пронесся турист, видимо, тот, что с ракетницей, он шел сзади меня, а в следующую секунду я оказался погребенным в снегу под Новиковым. Конечно, он забыл, что ему надо падать на правый бок!
— Кто это разлегся посреди дороги? — сердито спросил он.
— Я думал, вы хоть извинитесь! Лыжня в двух метрах от меня.
Новиков, видимо, догадался…
— Такая темень… Извините…
— Приятно слышать.
Мы бы переругивались и пытались освободиться от лыж и друг от друга еще минут десять, все глубже утопая в снегу, если бы не подъехал Воронов.
— Я задержался на перевале, — сказал он. — К нам идет Лисовский, я засекал азимут по ракетам.
Пока мы с Новиковым очищали друг друга от снега, подъехал и Васюков.
— Нет, я сам проверял, Валентин Петрович. Центр седловины, палатка и сосна лежат на одной прямой. И наклон берез тоже вдоль этой линии…
Васюков увидел нас и мгновенно умолк.
— О какой линии вы говорите? — насторожился Новиков.
Ответил после небольшой паузы Воронов.
— Вот Коля Васюков предполагает, что их выдуло из палатки сильным ветром. Видели, как растут березки на границе леса. Почти стелются по земле. Это от частых сильных ветров…
— Еще одна теория?
— … Они установили свою палатку на аэродинамической оси. Судя по местности, ветры дуют по центру перевала на сосну, где мы нашли костер.
— Товарищ Васюков, а палатка в самом деле порезана ножом?
— Да… Мне кажется, что порезана, — сухо протянул Васюков, и разговор прекратился.
Дальнейший спуск до лагеря мы проделали в полном молчании. В лесу было так темно, что я уже не различал под ногами лыжню и катился туда, куда меня катили лыжи. К счастью, спуск стал более пологим, и я только дважды выполнил совет Воронова "падай налево".
Потом лес просветлел, послышались голоса, и мы выкатились на поляну. Здесь горел костер, вокруг него стояли туристы, за ними угадывались лыжи, составленные в "козлы". Полянка была утоптана, вещи аккуратно уложены в штабель, трое или четверо возились с палаткой. Искры от костра уносились вверх, и дым наверху растворялся в темноте. Обычный туристский бивак…
На секунду у меня в сознании время сместилось, и я увидел перед собой не спасателей, а сосновцев. Я хорошо помню, что даже потряс головой, чтобы избавиться от наваждения…
17
Да, в ту ночь мы шли по их следам. Даже лагерь поискового отряда в долине Малика, как выяснилось на другой день, был разбит на месте последней стоянки группы Сосновского.
1 февраля они поднялись на Тур-Чакыр. Балезинцы нашли на этой вершине их "визитную карточку", и в тот же день Васюков обнаружил их следы на Малике, в семидесяти километрах от Тур-Чакыра. На Малик они могли попасть двумя путями: вернувшись назад, к устью Северной Точи, или вдоль Главного хребта с двумя перевалами на высоте тысячу двести метров. Первый путь был безопаснее, но длиннее. Они выбрали второй путь — по Кай-Оле и Точе…
"День седьмой
Даешь Тур-Чакыр!
Сначала наш начальник говорил так: "Твое дело, вундервунд, начать. А писать дневник будут все". Что же я слышу на седьмой день похода? "Групповой дневник на совести вундервунда". Вот и верь после этого начальникам!!
Тур-Чакыр — одна из самых хитрых вершин Приполярья. И "ростом" как будто невелика — всего каких-то 1370 метров, а попробуй возьми ее в лоб. Многие обжигались с востока, так что мы сразу на вечернем кострище, несмотря на отважные выкрики Норкина, решили взять Тур-Чакыр по западному отрогу, со стороны Кай-Олы. Это, конечно, крюк, но зато уж на Тур-Чакыре побываем наверняка. Так сказал начальник и быть посему.
Сегодня дежурил Глеб. Новый мировой рекорд! Ликуйте! Вместо богом положенных двух часов на утреннюю укладку и завтрак мы потратили всего час сорок!
Было так пасмурно, что на душе скребли коты. С Тур-Чакыра одна за другой неудержимо сползали тучи. Промозглая погода!
Сначала шли по берегу, по звериной тропке. Здесь много лосей — пользуемся по мере возможности их дорогами. Но километрах в трех от границы леса "лосетрасса" свернула в глубь урмана. "Среди лосей туризм не развит", — рассудил Шакунов и полез напролом через мелкий сосняк.
Лоси-то знали, где прокладывать тропу. А Шакунов не знал. И поплатился. Угодил в какую-то яму. Когда его оттуда извлекли, он радостно сказал: "Там капкан".
Вытащили и капкан. Он был взведен и покрыт слоем жира. От капкана под снегом тянулась проволока. Всеобщее изумление: здесь бывают охотники?! Но капкан, конечно, ставил не медведь.
Коля Норкин выломал толстый сук и засунул его в капкан. Щелкнули челюсти, и палка разлетелась пополам. А Вадик повертел перед собой руку и сказал с удивлением: "А я его под снегом нащупал рукой".
У границы леса нас встретил сильный ветер. Надели маски и поползли чуть ли не на четвереньках под облака. Появились первые скальные выходы, и, естественно, я пустил в ход топорик. Через минуту у меня в руках был отличный кристалл розового шпата.
Перевалили через хребтик, не предусмотренный картой, и потопали по компасу. Но все компасы вдруг почему-то стали показывать разные азимуты. Глеб немедленно высказал предположение: "Железная руда!" Норкин уточнил скептически: "Дрожат наши руки, а не компасные стрелки".
За хребтиком под защитой гранитной скалы, нависшей над головами, сделали привал и начхоз угостил нас сухарями, ветчиной и сахаром. Рюки решили оставить под скалой, благо она заметная, и штурмовать Тур-Чакыр налегке.
Мудрое решение, что и говорить. Когда рюки свалили под скалой, стало светлее. Столько вдруг сразу засияло улыбок на лицах.
"Надеть маски!" — скомандовал Глеб, и Коля тотчас повторил: "Есть, надеть намордники!" В масках все похожи на чертей. "Пошел черт на тучу, а из нее-то и стрельнуло", — говорила моя бабка, когда слышала гром. Едва мы забрались на западный траверс — каменистую гряду, полого уходящую в небо, как раздался грохот. Что это было — так и не поняли. Возможно, где-то недалече случился снежный обвал, а может, и в самом деле гремел гром. Не любит Тур-Чакыр гостей!
Последнюю сотню метров шли без лыж. Трудновато. Камни обледенели, ботинки скользят по фирну, ветер валит с ног, а вершины все нет.
Отдыхали, сбившись в кучу, и смотрели вверх. Там иногда в просветах метели мелькали новые скалы, на которые надо было взбираться или искать обход. Потом стянули с физиономий фланелевые маски и в человечьем обличье на высоте 1300 метров спели песню "Бабку-Любку", наш отрядный гимн. Пели, конечно, от злости, чтобы перекричать ветер.
Десять минут истекли, и снова по траверсу на Тур-Чакыр… Снег, снег и вдруг солнце. Яркое, совсем южное солнце. Только не греет. Под нами клубятся облака-мы выше их, мы вышли на вершину. Ура! От солнца и снега болят глаза, но никто не пищит, все ищут Тур. Вершина Тур-Чакыра — несколько груд камней, в беспорядке наваленных на "пятачке" двадцать на двадцать метров. Ребята побросали лыжи и рассыпались по "пятачку".
