Ирина Маленко - Корейские впечатления
Так оно и было. С перронов с рекламных плакатов на нас смотрели глуповатые рожицы наамериканенных тинейджеров со взбитыми по последнему писку здешней моды, как будто бы они неделю не причесывались, крашеными волосами, выражающие бурную радость по поводу приобретения какого-нибудь очередного прибамбаса. А поля, хотя и тоже были здесь аккуратными, время от времени перемежались с огромными кучами мусора, издававшими едкий «аромат». Новые дома, выстроенные для крестьян, напоминали по форме коровники, только с сателлитными «тарелками» то там, то здесь на крышах. Где они не были похожи на коровники, там они напоминали солдатские казармы. А вагон наш сразу мощно огласили звуки электронных игр: это дорвавшиеся до них наконец китайцы включили свои мобильники…
Китай за окнами был похож на огромную, но достаточно уродливую стройку: то там, то здесь среди кукурузы и персиковых садов прокладывались широкие дороги, рылись котлованы, возводились небоскребы, в отличие от корейских новостроек, совершенно лишенные национального характера. Но делалось все это как-то без огонька. Видимо, люди уже тоже почувствовали, что хотя Китай — это держава будущего, будущее это строится здесь не для всех….
Постоянно мелькали на стенах надписи на английском, уверяющие «спонсоров» в том, что они не ошиблись, остановив на Китае свой выбор. Печальная картина. О каком социализме может идти речь, когда официальный девиз предстоящих в Пекине в следующем году Олимпийских ирг — «Один мир, одна мечта!»? Знаем мы, какая мечта у этого «однополярного мира»…
Мне очень не по себе становится всякий раз, когда в той или иной стране бедные люди, вынужденные добывать себе на пропитание любым способом, изо всех сил пытаются тебе что-то навязать. КНДР — единственная в мире известная мне страна, в которой тебе никто (даже официальная сторона!) не стремились ничего продать. В Китае это начинается еще в поезде: сразу после пересечения границы «ходоки» по вагонам пытаются продать тебе корейские почтовые марки или банкноты, причем все ходоки эти — китайцы, хотя вагон полон корейцами из КНДР: те спокойно занимаются себе своими делами: читают книжки, едят, разговаривают стоя у окна, шутят… На выходе из вокзала в Пекине тебя чуть не растерзывают на кусочки водители-частники, предлагающие тебе такси. На улицах тебя чуть только не дергают за полы всяческие рикши, продавцы чая и «красных книжек» Мао. Заискивают перед иностранцами. И со всеми надо торговаться. Мои западные спутники радуются: они наконец-то вернулись в знакомую им «цивилизацию». А мне противно. Противно видеть, как люди вынуждены зарабатывать себе на хлеб таким образом.
В Пекине мне просто не хотелось выходить на улицу. Не хотелось увидеть даже знаменитую Китайскую стену. После КНДР Китай навёл на меня сильную депрессию, а так хотелось приехать домой с хорошим настроением! По этой причине я и поехала в аэропорт за целых 12 часов до моего обратного рейса. Мавзолей Мао был на ремонте, а смотреть на «Пекин — город контрастов» просто уже не было сил.
Пока я за 10 минут прошла по одному этажу аэропорта, мне 4 раза предложили меня помассировать — и 3 раза попытались затянуть в ресторан.
В аэропорту я насмотрелась вдоволь на «новых китайцев», летающих за рубеж. Спешить мне было некуда: я была как Шарапов в том послевоенном московском кабаке: «Я у вас тут еще долго буду сидеть…!» Мои наблюдения: китайцы моего возраста и старше очень вежливы, предупредительны, причем ненавязчиво. Китайская молодежь, а дети в особенности — нахальное поколение «выбравших МакДоналдьс». Дети обоих полов терриризировали меня почти час, пытаясь продемонстрировать свои познания английского («my mother»…. (дальше китайское слово, — видимо, неприличное, потому что все они сразу начинали хохотать), «my father»… (другое китайское слово, видимо, из той же серии), причем по-английски молодые китайцы говорят, изо всех сил стараясь подражать американскому акценту. Потом родители пристыдили их, и они пришли угощать меня кукурузой.
Было очевидно, что в Китае, в отличие от КНДР, уже образовался ощутимый разрыв между молодым и старшими поколениями, и что разрыв этот все растет — разрыв, погубивший в свое время мою страну… Это видно было и по тому, как молодые люди ведут себя, и по тому, как одеваются, и по тому, кому они стараются подражать. «Процесс пошел», как любил говаривать Михаил Сергеевич… Остальное — только дело техники для империалистов.
Петер Франссен в своей книге о современном Китае сравнивает его с советским НЭПом. Мое же впечатление от увиденного в этой стране коротко можно выразить так: если это и НЭП, то уже теперь вырвавшийся из-под контроля. Как капиталистический джинн — из социалистической бутылки. И этот «брат Хоттабыча Омар Юсуф» натворит еще дел…
Китай больше всего напомнил мне карикатуру Херлуфа Бидструпа об экономическом прогрессе в эксплуататорском обществе: где с течением веков трудящиеся люди постепенно становятся все более прилично одетыми, но тем временем доход «хозяина жизни» растет не просто, а в астрономических пропорциях….
Есть ли смысл в экономическом прогрессе, если результаты его изначально предназначены «не для всех»?
В Китае нет ощущения того, что твое дело — общее дело. Нет чувства, что народ — хозяин. Не возникает желания тушить за собой в туалете свет, закрывать кран с водой и выключать кондиционер. Нет желания работать на субботнике — «на чужого дядю». Не возникает внутреннее чувство, не позволяющее тебе бросить мусор просто на улице. По большому счету, тебе нет дела до людей, а им — до тебя (если от тебя нельзя получить деньги) и друг до друга.
КНДР показала мне, что «другой мир» действительно возможен. Но для этого другим должен стать человек. Если отвлечься от национальных особенностей этой страны (которые, к сожалению, зачастую мешают людям из других стран правильно понимать происходящее там), то главное — в том, что там растят и воспитывают именно нового человека, которому НЕ ВСЕ РАВНО. Не все равно, что происходит вокруг него, не все равно, как живут другие люди. Человека, для которого главное — именно это: как живут все люди в обществе, что нужно сделать для того, чтобы никому не было плохо. И ради этого он готов отказаться от наимоднейших аксессуаров и «прибамбасов», причем с его стороны — это вовсе не жертва. Они по-настоящему не интересуют его. И поэтому он в неизмеримое количество раз СВОБОДНЕЕ нас, всех тех, кто стал рабами вещей и денег. Свободнее — и счастливее.
Я заснула в самолете, и мне приснилось корейское утро: с гудками паровозов, с начинающимся почти на рассвете раздающимся с улицы хоровым пением детей и военных, со стуком каблуков людей, идущих на работу….Это было такое утро, когда хочется вставать. Как в советской песне: «Не спи, вставай, кудрявая! В цехах, звеня, страна встает со славою на встречу дня!!» Именно так.
