Карен Джангиров - Убежище в Канаде
16. Не следовало употреблять оборотов типа -"послушные Москве - источнику всех бед нашего народа" (7), не очень корректных по сути. 17. После рассказа о политической ситуации в Молдове следовало коротко рассказать о своих выступлениях на демонстрации. Хорошо бы смотрелась фраза типа - "В своих выступлениях я подвергал резкой критике деятельность президента Снегура и приближенных к нему лиц, предавших национальные интересы Молдовы в угоду Москве". 18. Следовало указать, что задержание происходило после демонстрации при возвращении заявителя домой (8). 19. Фразу - "либо против меня будет возбуждено уголовное дело" (8) - следовало продолжить словами - "по статье 203 со значком 3, инкриминирующей организацию и активное участие в групповых действиях, нарушающих общественный порядок". 20. Следовало более подробно и четко обрисовать эпизод нападения на квартиру заявителя 15 апреля (9). 21. Фраза -"с диагнозом - сотрясение мозга"(9)-должна быть продолжена словами "и повреждение грудной клетки", что более соответствует действительности. 22. Не указана фамилия следователя прокуратуры, к которому заявитель обращался с просьбой провести расследование по факту совершенного на него нападения (10). 23. Все предложение, начинающееся со слов -"Такая версия... "(10) следует исключить из текста. 24. Следовало подчеркнуть, что нападение на квартиру заявителя было отнюдь не случайной, а хорошо спланированной властями акцией (10). 25. Не указано время и место задержания заявителя 3 мая (11). 26. Не указана дата перемещения заявителя в центральную следственную тюрьму (11). 27. Не указана дата предъявления заявителю обвинения (11). 28. Не совсем корректно в отношении себя употреблять обороты типа - "Мой арест вызвал большой общественный резонанс" (12). Вообще, весь 12-й абзац нуждается в переработке. В частности, следовало указать название газеты и статьи, рассказывающей о политической борьбе заявителя, а также точную дату ее публикации. Фраза же - "В ряде газет", неточная по сути, может поставить заявителя в тупик в случае естественной просьбы - перечислить названия печатных органов, в которых публиковались письма в его защиту, ведь в действительности они все выходили в одной газете - "Многоточие". 29. Не указана дата освобождения заявителя в связи с изменением ему меры пресечения (13). 30. Не указана дата проведения обыска на квартире заявителя (15). 31. Следовало коротко рассказать о психологическом давлении, оказываемом на заявителя в период нахождения его под следствием с 30 мая до 15 августа 1995г. 32. "10 августа" (16) - это дата получения заявителем повестки с вызовом в суд, а не дата закрытия его уголовного. Фраза - "мое дело было закрыто" (16) - должна быть изъята из текста. 33. Не указана дата принятия заявителем решения бежать из страны и просить политическое убежище (17). 34. Не указано имя художественного руководителя оркестра "Ласточка", оказавшего содействие заявителю в выезде в Канаду (17). 35. Следовало упоминуть о том, что в Молдове не было канадского посольства (или консульства) и оформление въездных виз в Канаду гражданами этой республики осуществлялось в Бухаресте, что создавало для заявителя возможность получить необходимую визу без ведома кишиневских властей. 36. Совершенно неуместны объяснения заявителя по поводу отсутствия для него возможности остаться в Румынии. Тем паче, что аргументы, приводимые им в свое "оправдание" - отсутствие средств к существованию и постоянного места жительства в Бухаресте - крайне неудачные. Этот самый невыгодный для заявителя момент следует однозначно исключить из текста, однако, его нужно тщательно обдумать при подготовке к слушанию дела. 37. Не следовало представлять в Комиссию по Беженцам справку об освобождении, выданную в 1988 г., в связи с тем, что в ней неизбежно была указана статья 218 (хулиганство), по которой заявитель отбывал наказание. Это, как уже было сказано выше, может создать нежелательный для него фон. Таковы замеченные нами ошибки, теперь же на основе проведенного анализа выстроим "чистую " модель истории, оперируя тем же материалом. ВАРИАНТ 3.2. (удачный) Я, Михай Кочиеру, родился в 1959 г. в г. Кишиневе (Молдова). По национальности румын, как и все коренные жители Молдовы. В 1979 г. окончил музыкальное училище и поступил в Кишиневскую консерваторию. В 1983 г. был отчислен с 5-го курса консерватории за свою агитационную деятельность среди студенчества, направленную на воссоединение Молдовы с Румынией, как двух частей одного народа. За это же в 1983 г. был арестован и осужден на 5 лет лишения свободы. Вернувшись из заключения в 1988 г., был вынужден поселиться в г. Оргееве (Молдова) из-за запрета властей на проживание в столице. В 1989 г., вследствие потепления политического климата в СССР, я получил возможность вернуться в Кишинев, где начал проживать по адресу: ул. Ботаников, д.9, кв.12. С 1990 по 1995 г. я работал художественным руководителем созданного мною инструментального оркестра "Примавара". В период с 1990 по 1994 г. вместе со своим оркестром выезжал на гастроли в ряд европейских стран. К политической деятельности я вернулся в 1994 году, вступив в ряды Народного Фронта Молдовы. В основе программы Фронта была и есть борьба за национальное возрождение Молдовы и воссоединение ее с Румынией, что полностью отвечало моим взглядам и устремлениям. Специфика политической ситуации в Молдове заключалась в том, что, несмотря на провозглашение суверенитета, у власти в республике остались все те же коммунистические лидеры во главе с президентом Снегуром, жестко ориентированные на Москву и не желающие воссоединения с Румынией. Ситуация усугублялась и тем, что в отличие от других республик бывшего СССР, в Молдове в высших эшелонах власти присутствовал значительный процент лиц русской национальности, естественно стремящихся к союзу с Россией и не допускающих и мысли о возможности воссоединения с Румынией. И соответственно, все общественные организации и, в первую очередь, Народный Фронт, борющиеся за воссоединение, вступали в жесткое противостояние с официальными властями Молдовы. Очередным подрывом наших национальных интересов стала попытка кишиневских властей в марте 1995 г. изъять из официального обращения в ряде учебных заведений латинский алфавит, связывающий нас с Румынией, и навязать нам кириллицу (славянскую азбуку), как это уже было на протяжение всего советского периода молдавской письменности. В народе это вызвало чувства глубокого возмущения и протеста. В целях оказания давления на официальные власти и недопущения возврата к славянской азбуке, я вместе с группой препадавателей высших учебных заведений (так же членов Народного Фронта) выступил организатором студенческой демонстрации протеста, начавшейся в Кишиневе 22 марта и продолжавшейся до 4 мая 1995 г. Наша демонстрация, в которой участвовало более 60 тысяч студентов и преподавателей, не была санкционирована властями, вследствие чего ее организаторы оказались под жестким прессингом со стороны кишиневских властей. В частности, и мои проблемы, как одного из организаторов и активных участников демонстрации, начались в марте 1995 г. , то есть с момента ее начала. Выступая на митингах, я неодноратно подвергал резкой критике антинародную деятельность президента Снегура и приближенных к нему лиц, предавших наши национальные интересы в угоду Москве. Я также обращался к студенчеству, призывая их бороться всеми возможными способами за воссоединение с Румынией, считая это единственным путем нашего национального возрождения. 12 апреля 1995 г., возвращаясь домой с очередного митинга, я был задержан и доставлен в центральное отделение полиции г. Кишинева. В полиции меня продержали почти двое суток, подвергнув ряду изнурительных допросов. В перерывах между допросами я находился в камере предварительного заключения. Утром 14 апреля я был выпущен из полиции, однако, на допросе, предшествующем освобождению, мне было официально объявлено, что в случае продолжения моих выступлений на митингах против меня будет возбуждено уголовное дело по статье 203 со значком 3, инкриминирующей организацию и активное участие в групповых действиях, нарушающих общественный порядок. Но несмотря на угрозы, уже на следующий день, 15 апреля, я вновь принял активное участие в продолжающейся демонстрации. В этот же вечер, в районе 7 часов, когда я уже вернулся с демонстрации домой, на мою квартиру было совершено нападение. Трое людей в масках, ворвавшись ко мне домой, привязали меня к отопительной батарее и начали громить квартиру. Перед уходом один из нападавших нанес мне несколько сильных ударов резиновой дубинкой по голове и корпусу, вследствие чего я потерял сознание. Позднее я был обнаружен в бессознательном состоянии у батареи своим другом - Ионом Илеску, зашедшим ко мне в 10 часов вечера по предварительной договоренности. Он и вызвал скорую помощь, госпитализировавшую меня в больницу № 2 г. Кишинева. В больнице я находился с 15 по 26 апреля с диагнозом - сотрясение мозга и повреждение грудной клетки. При выходе из больницы мне была дана выписка из истории болезни с вышеуказанным диагнозом. 26 апреля я обратился с жалобой в районную прокуратуру г. Кишинева по факту нападения на мою квартиру и нанесения мне тяжких телесных повреждений. Реакция следователя Доренко, с кем я имел беседу, цинично отказавшегося провести расследование, окончательно убедила меня в том, что нападение было не случайной, а хорошо спланированной властями акцией. Такова обычная практика в Молдове, когда руками уголовных элементов, как правило русского происхождения, официальные власти расправляются с неугодными им лицами. Мне также стало ясно, что совершенно бесполезно искать защиту в более высоких инстанциях. С 27 апреля 1995 г. я вновь начинаю участвовать в продолжающейся демонстрации, по-прежнему призывая студенчество бороться за воссоединение Молдовы с Румынией. 3 мая 1995 г. около 6 часов утра ко мне на квартиру явились полицейские, которые задержали и доставили меня в центральное отделение. В этот же день против меня было возбуждено уголовное дело по статье 203 со значком 3, а на следующий день 4 мая - я был перемещен в центральную следственную тюрьму г. Кишинева. В тюрьме я находился с 4 по 30 мая 1995 г. в одиночной камере. В течение этого периода меня неоднократно допрашивали, а 12 мая мне было официально предъявлено обвинение по вышеуказанной статье. На всех допросах я полностью отрицал вину, а с 24 мая объявил голодовку. Находясь в заключении, я был поддержан рядом общественных организаций, в том числе Народным Фронтом Молдовы, глубоко возмущенных моим арестом. В одной из оппозиционных правительству газет "Многоточие" были опубликованы коллективные письма с требованием к властям освободить меня из-под стражи. А 25 мая в этой же газете вышла большая статья под названием "Судьба диссидента", посвященная моей многолетней борьбе за воссоединение Молдовы с Румынией. Возможно, эта мощная общественная поддержка вкупе с объявленной мною голодовкой вынудили кишиневские власти несколько смягчить свою позицию в отношении меня. Так или иначе, 30 мая 1995 г. в результате изменения мне меры пресечения на подписку о невыезде из г. Кишинева я был освобожден из-под стражи, однако, уголовное дело в отношении меня прекращено не было, и следствие продолжалось. В период моего пребывания под следствием с 30 мая до 15 августа 1995 г. на меня оказывалось мощное психологическое давление: я неоднократно вызывался на допросы, а 20 июля у меня на квартире был произведен обыск с изъятием части моего личного архива. Бывая вне дома, я постоянно ощущал за собой слежку, скорее даже демонстрацию слежки с целью давления на мою психику. Параллельно с этим в моей квартире постоянно раздавались телефонные звонки с угрозами и оскорблениями. Вероятно в июле мое дело было закрыто и передано в суд, так как 10 августа я получил повестку с вызовом на суд, намеченный на 21 августа 1995 г. 10 августа, ясно понимая, что явка на суд закончится для меня неизбежным тюремным заключением, я принял решение покинуть Молдову и просить убежище. В этот же день я обратился к своему близкому другу - Иону Ромашку художественному руководителю оркестра "Ласточка", готовящегося в этот период к поездке на гастроли в Канаду. По моей просьбе, Ромашку включил меня в состав оркестра и начал оформлять мне выездные документы. Все это оказалось возможным потому, что из-за отсутствия в Молдове канадского посольства и консульства оформление въездных виз в Канаду молдавским гражданам происходило в Бухаресте. Иначе говоря, вне поля зрения молдавских властей. 15 августа 1995 г., нарушив подписку о невыезде, я уехал из Кишинева в Бухарест, где начал ждать получения выездных документов. 1 сентября 1995 г. мне была открыта въездная виза в Канаду, и 6 сентября в составе оркестра "Ласточка" я вылетел из Бухареста в Монреаль, где в аэропорту Мирабель обратился к канадским иммиграционным властям с просьбой о предоставлении мне политического убежища. Я очень надеюсь, что мне будет разрешено остаться в Канаде, ибо мое возвращение в Молдову чревато для меня крайне тяжелыми последствиями. Такова чистая модель изложения данной истории - последней в общем массиве рассмотренных нами примеров. Завершая анализ, хотелось бы дать одну, общую для всех случаев, рекомендацию. Желательно, помимо документов, прямо связанных с историей, иметь в своем распоряжении и блок так называемых косвенных доказательств. Так , например, в молдавском варианте таковыми являются -публикации в газетах, журналах и прочей печатной продукции, а также различные постановления и указы молдавских властей, подтверждающие политическую ситуацию в Молдове, изложенную заявителем в истории. Опыт показывает, что наличие подобных "улик" играет не самую последнюю роль на слушании, а при недостаточности прямых доказательств, их роль может стать решающей. Таким образом, нами рассмотрено 3 случая преследования, каждый из которых имел огромные шансы на фастрек при правильном подходе к делу. В роли субъектов преследования выступали -организация, частные лица, государственные структуры. Причинами же преследования в первых двух случаях была национальная принадлежность, а в последнем - политические взгляды заявителя. На практике возможны и так называемые смешанные случаи, когда, например, преследование конкретного лица, происходит со стороны государственных структур и организации одновременно. Или же причиной преследования может быть не только национальная, но и религиозная принадлежность заявителя. Теоретическое число возможных комбинаций, в том числе и смешанных случаев, равно 49. На основании анализа более 80-ти случаев преследования беженцев из стран бывшего СССР, мы пришли к следующим, достаточно объективным выводам: • Наибольшую вероятность успеха на слушании имеют случаи преследования, происходящие из-за национальной принадлежности заявителя со стороны организаций.
