Владимир Динец - Дикарем в Африку!
Полная ему противоположность — парк Семилики, расположенный в месте, где уголок леса Итури заходит в Уганду. Это уже Западная Африка: медленная, спокойная река петляет по заболоченному лесу с поразительным количеством интересных насекомых, лягушек и рептилий. По ночам вокруг плодоносящих деревьев с шумом вьются летучие лисицы. Сорвут сочный фрукт, повиснут неподалеку на ветке вниз головой и жуют, словно живые пушистые соковыжималки.
В Семилики живут пигмеи бвамба. Они чуть повыше ростом и давно «окультурены», но все равно это на редкость обаятельные люди — тихие, спокойные, с мягкой речью и веселым характером. Настоящие хоббиты. Говорят, правда, что дальше на юг есть специально оборудованная «туристическая» деревня, и там с приезжих клянчат деньги, как в непигмейских деревнях.
Народ тут небогатый. В одной деревушке я зашел в ресторан, крошечную хижину без окон. Продавщица изумленно воззрилась на меня и стала объяснять, что европейской еды у них нет, а местную я есть не буду. Меня это не смутило. Слышать подобное приходится довольно часто, и всегда еда вполне съедобная, а порой и вкусная. Но в этот раз на моей тарелке оказалась незрелая маниока, сгусток полупрозрачной массы, вкусом и консистенцией напоминающей полузасохший резиновый клей. Отказаться я не мог: только что со знанием дела утверждал, что африканская пища — это очень здорово. Пришлось дождаться, пока хозяйка выйдет из хижины, быстро убрать студень в пакет и засунуть в карман рюкзака. Ночью я использовал его в качестве приманки в ловушках, но ничего не поймал. За все годы путешествий это был второй случай, когда в общепите мне попалось что-то абсолютно несъедобное.
Самый «туристический» парк западной Уганды, Лес Кибале, славится разнообразием обезьян. Мне больше всего нравятся краснохвостые мартышки — маленькие, изящные, с черной маской на мордочке и чисто белым носом. Они очень подвижные. Сколько ни гонялся за ними, так и не сфотографировал.
Гуляя по лесным тропам, то и дело слышишь внезапные взрывы истошных воплей и уханья. Это шимпанзе. По утрам они сидят высоко в кронах фикусов, поедая ягоды, потом шагают через лес к месту обеда — деревьям со съедобными листьями. Шимпанзе Кибале отличаются особой любовью к охоте: самцы часто устраивают групповые облавы на красных колобусов. Почему они так любят мясо именно этих обезьян, неизвестно. Хохлатые мангобеи, павианы и черно-белые колобусы нередко кормятся бок о бок с шимпанзе без всяких конфликтов. Основной смысл охоты — укрепление чувства товарищества и повышение социального статуса. Удачливый охотник так и сияет от гордости, оделяя маленькими кусочками мяса женщин и молодежь. Прыжки по тонким веткам — рискованный спорт. Почти у всех стариков сломаны пальцы, а многие разбиваются насмерть. Зато сдружившиеся шимпанзе становятся грозной силой. Они подкарауливают и убивают самцов из других групп, а иногда объявляют соседним стаям войну на истребление. Зачем — никто не знает. То ли из-за женщин, то ли из-за территории, то ли по идейным соображениям.
Несколько лет назад в Кибале появился шимпанзе-людоед, пожилой одиночка по прозвищу Саддам. К тому времени, как его застрелили, он уже перешел от нападений на гуляющих детей к кражам младенцев из хижин.
Большую часть времени, однако, шимпанзе ведут себя вполне миролюбиво. Детишки у них еще более непоседливые, чем гориллята. Но поиграть с ними мне не удалось: матери не разрешали им подходить близко к незнакомому человеку.
В последнюю ночь в парке я поймал черную мамбу. Я шагал по лесной дороге и увидел, как впереди через залитую луной полосу асфальта медленно, осторожно течет трехметровая змея. Когда я подбежал к ней, она свернулась и буквально прыгнула в лес. Ох, и пришлось же мне за ней побегать! Очень трудно не упустить в густом подлеске змею, которая движется со скоростью лопнувшего троса и при этом ухитряется на полном ходу выстреливать в твою сторону головой с разинутой иссиня-черной пастью. Не подвернись мне под руку на редкость удачная палка, ни за что не поймал бы. Две минуты — и мамба совершенно спокойно по мне ползает, как будто я всего лишь сухой куст. Удивительные все-таки существа.
Сейчас поеду в северную Уганду. С деньгами вот только напряженка: налички осталось чуть больше ста долларов, а ближайший банкомат в столице. Но на сто долларов тут можно долго путешествовать.
Письмо одиннадцатое
Кампала, Уганда
Получил по Интернету письмо от моего друга-миссионера. Письмо ругательное. Жалуется, что руки до сих пор трясутся и виски поседели. Тоже мне Фандорин.
Доехал стопом до самого интересного в Уганде парка — водопадов Мерчисона. Последней попуткой оказался джип, арендованный парнишкой-юристом из Канады. Он работает в Аруше в международном трибунале, который судит виновников геноцида в Руанде. Говорит, что нескольким особо провинившимся светит виселица. Надеюсь, выкрутиться им не удастся.
На въезде в парк брать мою последнюю стодолларовую купюру отказались. Оказывается, нигде в Восточной Африке не принимают к обмену доллары старше 1997 года. Отдал им последние шиллинги, доехал до конторы парка и понял, что на кемпинг и столовую денег нет. После долгого поиска по многочисленным карманам наскреб на пару обедов.
Подобно Руанде и Бурунди, Уганда не избежала межплеменных войн после провозглашения независимости. Каждый новый диктатор составлял правительство из своих земляков и жестоко подавлял сопротивление других групп. Особенно кровавым было правление Иди Амина, во время которого погибли (в основном умерли под пытками) около трехсот тысяч человек. В конце концов Амин совершил ошибку: в надежде вызвать всплеск патриотизма он начал войну с Танзанией и был быстро свергнут. Саудовская Аравия предоставила ему убежище в благодарность за усилия по насаждению ислама, так что остаток жизни он провел в покое и достатке.
Нынешний президент Уганды сумел избежать массовых убийств, но все же не устоял перед искушением переделать конституцию, чтобы остаться на третий и затем четвертый срок. Чтобы сохранить власть, теряющий популярность президент вынужден с каждым разом все больше подтасовывать результаты выборов.
Национальные парки в Уганде гораздо расслабушней, чем в Кении или Танзании. Конечно, паранойя по поводу жутко опасных львов и бегемотов проникла и сюда. Если кто-то из сотрудников парка увидит тебя разгуливающим пешком, с ним немедленно случается истерика. Но в целом правил и запретов гораздо меньше. Наверное, это потому, что здесь не так много туристов. Можно ездить по ночам и сворачивать с дороги. В Мерчисоне ночью попадаются филины, красные кролики, генетты и отдыхающие на дороге птички-козодои с полуметровыми шлейфами длинных перьев на крыльях.
