Сергей Шлахтер - Звезда, зовущая вдали
Тем временем шум из ущелья становился все звучнее, наконец, в проходе показался весь отряд. Азиаты насчитали около сорока человек, в том числе четырех всадников. Один из лучников доложил что-то их начальнику, тот внимательно осмотрел позицию азиатов и дал команду располагаться. По всему чувствовалось, что египтяне преследовали беглецов на пределе возможностей, а вид ускользнувшей добычи вызвал в них полное бессилие. Животных разгрузили, принялись готовить обед, натянули парусиновые пологи от солнца. При виде этого азиаты стали безвольно опускаться на камни. Паладиг велел всем отдыхать, а сам принялся осматривать уступ. На самом деле, ему хотелось побыть одному для беспрепятственного обдумывания положения.
Опасность отодвинулась, но не исчезла; прежняя позиция была неприступной, но и бесплодной, то же относилось к уступу. Значит, нужно уходить в ближайшие часы. В южной части уступа был косой крутой подъем-распадок длиной около пяти стадий, скрытый от глаз египтян. А дальше гора уже была не такой крутой и вполне преодолимой, там открывался путь между ее двумя вершинами. Но, едва азиаты покинут уступ, египтяне поднимутся (у них наверняка есть для этого средства) и бросятся в погоню, они любой ценой попытаются перехватить беглецов по эту сторону гор. Непонятно только, неужели одна лишь жажда мести гонит слуг фараона в утомительную погоню или есть другая, более важная причина? А возможно, они верят, что их товарищи в плену, и надеются их освободить? Это достойно уважения. Пожалуй. Можно, конечно, дождаться ночи и попытаться скрыться в темноте, но египтяне опять пойдут с огнем, а азиаты — без, и оторваться не удастся. Пытаться пересидеть преследователей бесполезно — нет воды. Сколько ни думал вожак, выход оставался единственный и крайне жестокий. И надо спешить, чтобы использовать хотя бы его.
Солнце передвинулось к западу, противоположный конец котловины с египтянами находился уже в тени. Египтяне наслаждались отдыхом под охраной двух часовых. Азиаты, наоборот, спали на самом солнцепеке, и вскоре жажда разбудила всех. Паладиг тут же посвятил всех в свой план: азиаты с животными скрытно уходят распадком и переваливают гору через седловину, а здесь остаются три человека, чтобы воспрепятствовать подъему египтян на уступ. Трех бойцов вполне достаточно, ведь преследователям придется по одному повторять фокус Вальтиа. И ждать остающимся героям придется не до ночи, а лишь до момента, когда другие беглецы достигнут седловины. После этого — бегом вдогонку. Остановка за малым: кто сам согласится быть защитником уступа?
До сих пор речь вожака подкреплялась одобрительными репликами, но тут наступила мертвая тишина. Азиаты были мужественными людьми, готовыми к кровавой схватке, но мысль об уходе товарищей наводила тоску — а удастся ли потом найти их во мраке, в лабиринте гор? Ассириец переводил взгляд с одного лица на другое, но все отводили глаза.
— Если никто не вызовется, я останусь здесь сам и назначу двух других.
Это произвело впечатление. Идти без вожака никто не решался, дальнейший путь был всем неведом (азиаты не сомневались, что Паладиг знает его досконально). Гато, все еще испытывающий угрызения совести, вызвался первым.
— Кто еще?
Вальтиа уловил просьбу во взгляде вожака. Конечно, он мог отказаться с полным правом: сегодня он уже спас всех, теперь очередь других. Но ясно, что провести двоих товарищей ночью по незнакомой горе сможет он один. И горец кивнул. Третьим вызвался сириец Кеш, друг раненого Оя, считавший своим долгом прикрыть спасение товарища. Паладиг велел оставить защитникам любое оружие, какое они попросят, кувшин, на три четверти пустой, и по ломтю вяленого мяса. Уже мягче он велел не рисковать понапрасну и немедленно уходить, если опасность станет непредотвратимой. И еще обещал ночью развести костер, который поможет найти друзей за горой. Затем азиаты принялись скрытно собираться. Чтобы отвлечь внимание часовых, троица отправилась к северному краю уступа и принялась там перебирать камни. Косым глазом горец видел, что египтяне пристально следят за его действиями. А тем временем Паладиг со спутниками ползком добрались до распадка и нагрузили животных, затем помахали руками и мужественно двинулись в неизвестный путь. Выждав около получаса, Вальтиа велел товарищам лечь в разных местах на краю уступа, отдыхать и посматривать за противниками.
Азиаты не заметили, сколько прошло времени. Тень уже наполовину закрыла котловину, когда дремлющий горец уловил смутный шум, доносившийся из ущелья. Шум нарастал, присоединился лай собаки, и через проход начал вливаться новый отряд египтян, еще около сорока человек (зрение не обмануло Паладига ночью). Впереди шел еще один начальник, видимо самый главный. При его появлении спящие воины повскакали и поклонились, а предыдущий начальник начал что-то объяснять, указывая на уступ. И вдруг Вальтиа увидел, как на предводителя обрушились удары плетью — главный начальник с гневным криком указал на склон двуглавой горы, на котором уже были видны поднимающиеся беглецы. Внизу началась страшная суета: вновь прибывшие располагались на отдых, а люди первого отряда построились цепью и, держа луки наготове, стали приближаться. Горец оставался спокойным, уверенный в своей недоступности. Египтяне скрылись за краем и исчезли из вида, доносились их возбужденные голоса, но разобрать слова не удавалось. Вдруг недалеко от Вальтиа что-то мелькнуло в воздухе, звякнуло о каменную стену и исчезло. Горец весь обратился в слух, и через минуту это «что-то» опять ударилось и осталось лежать на самом краю. Это был небольшой бронзовый якорь с четырьмя зубцами, сейчас его назвали бы «кошкой». Пока изумленный азиат рассматривал этот подарок, тот несколько раз подергался, словно живой, и замер. Затем, по легкому скрипу веревки и вздрагиванию якоря, Вальтиа понял, что на уступ кто-то карабкается. Сначала горец хотел столкнуть якорь, но затем появилась более интересная мысль. Постепенно к прежним звукам прибавилось тяжелое дыхание человека. Вот теперь рукояткой меча (того самого, которым был убит Петье) Вальтиа сдвинул зубцы «кошки», раздался отчаянный крик, затем глухой удар снизу. Азиат замер в ожидании града стрел, однако все обошлось. Египтяне явно приняли все за несчастный случай. Минут через пять сквозь щели в камнях стало видно, как воины уносят неподвижное тело.
Затем история повторилась, и в том же месте, так как внизу находилась каменная осыпь, использованная еще горцем. Вальтиа ухмыльнулся над глупостью врагов; да, роковой меч еще прольет кровь египтян! Он опять стал прислушиваться, как вдруг уловил шорох рядом. Это подползал Гато, делая отрицающий знак рукой. Шумер прошептал, что египтяне внизу растянули парусину и новое падение не приведет к гибели врага. Тогда горец велел товарищу ожидать рядом, а сам приготовил лук со стрелой. Опять донеслось шумное дыхание, две черных руки ухватились за край уступа, и высокий худой негр перекинул тело на площадку. Невозможно описать ужас, исказивший лицо при виде двух бородатых врагов прямо перед собой. Вальтиа выстрелил в упор, и негр ткнулся лицом в камень. Тут же Гато дотянулся до меча за поясом противника, выдернул и попятился на четвереньках, а горец схватил якорь и побежал к стене, увлекая за собой прочную витую веревку. Ошеломленные египтяне не сразу поняли, что произошло. Затем раздались крики проклятий, в воздух полетели стрелы. Египтяне посылали их навесом, наугад через край, но двое друзей успели лечь в самом безопасном месте, в «мертвом пространстве» по современной терминологии, возле самого края. Не менее четырех десятков стрел упали на площадку, но лишь одна легко ранила шумера в правую лопатку. Когда все стихло, Вальтиа помог товарищу остановить кровотечение и велел возвращаться на место, а сам уставился на убитого. Но как ни старался азиат вызвать в себе чувство торжества, оно не приходило. Ах, если бы это был не негр, а сын Черной земли!
