Жак-Ив Кусто - Лососи, бобры, каланы
Бобры никогда не впадают в зимнюю спячку, подобно другим грызунам, например суркам или соне. У них не бывает состояния летаргии, даже при очень низких температурах, значительно снижающих их активность. Пищевые потребности у них остаются примерно на одном уровне в течение всего года. Так как бобры не покидают пределов своей хатки, расположенной в ледяном водоеме, они, без сомнения, погибли бы, не имея запаса провизии, прилегающего к жилью. Продолжительность морозного периода в районах обитания бобров велика, без значительных запасов веток они не выжили бы. Их „пищевая постель“ (по-английски feedbed) состоит из последовательно наложенных друг на друга слоев веток, от дна водоема до его поверхности: высота ее часто достигает 2–2,5 метра. Надо видеть, с каким постоянством, с какой неослабевающей энергией животные ходят в лес и возвращаются к своему продовольственному складу, зажав в зубах очередную ветку… Этой необходимости подчиняются все, вне зависимости от пола. Иногда, если район заготовки расположен в верховье реки, бобры сплавляют лес прямо до своего жилища. Но во всех случаях они методично укладывают ветки, вмуровывая их в ил на дне, для чего заостряют кончики веток. Все последующие прикрепляются к этим фиксированным веткам. Подобный „фундамент“ часто снабжен балластом из камней и ила.
Отмечались склады срезанных веток, которые достигали в объеме 25 квадратных метров, то есть это был купол с диаметром основания до 6 метров при высоте 2,5 метра.
Выбрать окружение
Неутомимые, бобры работают от захода солнца до зари — а ночь так длинна в это время года на Великом Севере. Конец осени, еще мягкий, несмотря на случайные порывы ледяного ветра, предвестника лютых холодов, является периодом максимальной активности бобров. Нужно не только накопить запас веток для зимы, но еще укрепить свои хатки и починить плотины — закончить их, если за дело взялись поздновато (или если бобров привезли сюда, на север, люди — ведь им нужно все начать от ноля).
Жилище бобров имеет форму более или менее уплощенного конуса. Его основание и стены сделаны из ветвей и грязи, к которым прибавлены другие материалы, распространенные в округе. Как правило, основное жилое пространство расположено выше самого высокого уровня подъема воды бассейна и снабжено подводным выходом, заглубленным более чем на 1 метр, чтобы он не оказался закупорен, когда озеро покроется льдом (но будущей весной мы станем свидетелями трагической архитектурной ошибки, допущенной одной из семей бобров).
Жилище нашего бобра — это комфортабельный дом, к тому же укрепленный как следует. С одной стороны, мягкое, теплое, полностью изолированное от остального мира, и в двух шагах — отличный склад еды. С другой — почти неразрушимое. В своем собственном доме, в этом переплетении стволов, ветвей, корневищ, травы, сцементированных грязью, бобр может опасаться только двух возможных врагов — медведя с его страшными когтями и недюжинной силой, и человека с его топором; но, как было сказано выше, медведь никогда не приближается к бобровой хатке… Волк, рысь, россомаха или лисица могут только залечь в засаде на соседнем берегу в надежде, что бобр ошибется, выходя из воды.
Совершенно очевидно, что первым делом при постройке хатки является выбор места для фундамента. Это совсем не так просто, как кажется: знание гидрологии здесь абсолютно необходимо. И именно в этом заключается самая глубокая тайна биологии бобров. Как этот грызун, довольно примитивное млекопитающее, с ограниченным объемом мозга, может судить, и в великом большинстве случаев правильно, о наилучшем местоположении для осуществления своих планов? Как он может предвидеть колебания уровня воды в бассейне от мелководья до разлива, как он может заранее знать толщину льда на реке? Если бобр устроит выход из своего жилища слишком высоко, над минимальным уровнем воды (мелководье), он падет жертвой первого же проходящего мимо хищника. Если он построит свое убежище с гнездом ниже максимального уровня воды (разлив), он рискует быть затопленным, по крайней мере его малыши, неспособные еще к плаванью. Наконец, если животное не примет в расчет толщину льда в суровые холода, оно будет замуровано в своей хатке так прочно, что умрет от голода в двух метрах от своего продовольственного склада.
Следует все же отметить, что бобр ошибается крайне редко — чтобы не сказать исключительно редко.
Хатка бобра поднимается чуть в отдалении от берега, в чистой воде глубиной метра два; чаще всего она возводится на песчаной отмели посреди озера или реки (уже перегороженной плотиной), но не менее подходящим местом является и болото, покрытое плавающей растительностью, где есть какой-нибудь старый пень и небольшая группа деревьев; неподалеку от хатки обязательно должно быть глубокое место.
На открытом озере нетрудно следить за тем, чтобы зимой выход наружу был свободен от льда. Это невозможно на песчаной отмели или в мелком болоте: в этом случае бобр вынужден вырывать подобие специального выхода; это может быть туннель или глубокий канал, но и тот, и другой должны быть недоступны для мертвящего холода.
Натуралисты уже отметили — и наша задача еще раз подтвердить это (к сожалению, трагедией, как мы это увидим), — что бобры не возводят хаток без длительного предварительного обследования места, выбранного для постройки. Как общее правило, они приступают к возведению своего жилища лишь после того, как проведут на „окрестных пастбищах“ целый сезон. Им нужна твердая уверенность в том, что ни пища, ни строительные материалы у них никогда не иссякнут. Крайне редко приходится наблюдать животных, которые начали строить хатку без предварительного долговременного посещения бассейна. Как правило, это самки с малышами, случайно оказавшиеся без своего жилья (хатка, разрушенная человеком, повернувшее в другую сторону течение и т. п.).
„Долгое и мирное пользование территорией выпаса, так же как и удовлетворительное снабжение продуктами питания, составляют два решающих фактора в выборе места для постройки новой хатки“. Нечего добавить к этой фразе, сформулированной профессором Верноном Бейли (Vernon Baily) более полувека тому назад (Journal of Mammalogy, февраль 1926 г.).
Мы знали обо всем этом, когда прибыли в конце осени сюда, на север Саскачевана. Или по крайней мере знали, в чем следует сомневаться. И мы должны были прожить зиму вместе с переселенными бобрами, объявленными „нежелательными“…
Один из „заблудившихся с каскада“ — окоченевший, несчастный, без дома на зиму.
Фостер и Касси
