Борис Стрельников - Америка справа и слева
Тридцать шестая дорога — пасторальная тишина, кукурузные поля справа и слева, башни элеваторов на горизонте. Не спеша, едут по своим делам фермеры. Везут в автоприцепе визжащих свиней. Мчатся серебристые автоцистерны с молоком, красные — € жидкими химическими удобрениями.
Об американской дороге можно говорить стихами. Полезнее же — технической прозой. Мы не специалисты в дорожном строительстве и поэтому не беремся рассуждать о том, как должно возводить дороги. Лучше кратко передадим наш разговор с мистером Миллером — вице-президентом одной из сельскохозяйственных фирм Среднего Запада. Мы познакомились с ним накануне в мотеле, разговорились.
— Без хороших дорог невозможно развивать современное сельское хозяйство, — говорил он, посасывая потухшую трубку. — Хочешь повышения производительности труда в сельском хозяйстве — строй хорошие дороги. Хочешь сохранить сельскохозяйственные продукты — строй хорошие дороги. Хочешь быстро доставлять продукты в любой конец страны — строй хорошие дороги. Хочешь уменьшить расходы по перевозке продуктов — строй хорошие дороги. Конечно, для этого нужны огромные средства, но расходы окупятся уже через несколько лет.
Дорога № 36 — типичная «рабочая» дорога сельскохозяйственных штатов Среднего Запада. Ширина ее проезжей части — семь с половиной метров. Белой краской четко обозначена осевая линия. Бели она пунктирная — обгон разрешен. Если сплошная — запрещен. Иногда появляются две параллельные осевые линии — одна сплошная, другая пунктирная. В чьем ряду пунктир, тот и имеет право обгона. Проще пареной репы!
Время от времени на асфальте попадаются нарисованные белой краской силуэты самолета. Это предупреждение водителям: движение по дороге контролируется полицейскими самолетами и вертолетами. Специальные приборы засекают превышение скорости, и по радио пилот выводит на нарушителя полицейскую машину.
Теперь нам предстояло проститься с шоссе № 36. Мы повернули в сторону Тихого океана. На пути к самому большому океану лежал совсем небольшой город Додж-сити.
Громкая и яркая слава дважды поселялась на улицах этого города, известного в стране под именем «Столица ковбоев». Первый раз она пришла сюда вместе с фургонами первооткрывателей, тянувшимися с востока в поисках новых земель. Извечные жители этих мест — индейцы были частично истреблены, частично изгнаны в пустыню. Та же участь постигла казавшиеся несметными стада бизонов.
Скоро Додж-сити стал центром сельскохозяйственного района, куда стекались ковбои, охотники на бизонов, конокрады, шулеры, беглые каторжники, бродяги. На главной улице города — Фронт-стрит один за одним открывались кабаки, по-здешнему — салуны, с полуобнаженными девицами, танцующими канкан. Деньги и виски лились, как вода, сообщает местный справочник. Закон и порядок были понятиями неизвестными. Над всем властвовал шестизарядный револьвер. Додж-сити быстро приобрел общенациональную репутацию самого дикого и самого беззаконного города на Диком Западе. На долгие годы Додж-сити стал, синонимом разгула, дикости, разбоя и самосуда.
Каждый город гордится своей историей. Эту гордость уловили мы и в Додж-сити, любуясь скульптурой ковбоя, установленного на холме рядом с современным полицейским управлением. Он стоит на гранитном постаменте, широко расставив ноги в ковбойских джинсах и полусапожках со шпорами в виде звездочек. На голове его ковбойская шляпа с огромными полями. На постаменте надпись: «Из пепла моего костра возник этот город».
Правая рука ковбоя метнулась к пистолету, висящему на бедре. На устах его блуждает тень улыбки. Так и, кажется, что он только что бросил своему противнику популярную в те времена фразу: «Вдвоем нам тесно в этом городе, пусть останется один!» — вслед за которой звучали выстрелы.
Побеждал тот, кто первым выхватит из кобуры револьвер и первым выстрелит. Прицеливаться, ловить противника на мушку времени не оставалось. Поэтому и стреляли «с бедра», подчас из двух пистолетов сразу, что требовало, конечно, определенного искусства.
Оставшийся в живых небрежно сдувал пороховой дымок, сочившийся из дула револьвера, так же небрежно опускал его в кобуру и уходил в салун любоваться канканом, играть в карты и затевать новые ссоры. А неудачника, выхватившего свой пистолет с опозданием на долю секунды, волокли на кладбище Бут-хилл и, если он не был постоянным жителем Додж-сити, поспешно закапывали в землю, не обмыв и даже не сняв с ног полусапожек со шпорами-звездочками, чего требуют американские погребальные традиции.
На Бут-хилл («Бут» по-английски — сапог) воссоздана копия кладбища тех времен Из каждой могилы торчат носки глиняных сапожек. Надписи на могильных камнях гласят:
«Беззубый Нил. Убит в 1876 году во время драки на танцульках. Его последние слова были. «Обстоятельства привели меня к этому печальному концу».
«Техасец Джек Райт. Убит в 1872 году. Развлекался тем, что стрелял в индейских детей».
«Таинственный Дейв Баркер. Его настоящее имя и происхождение похоронены вместе с ним».
В глубине кладбища огромное сухое дерево, а с его голых, белых, как кости, ветвей свисают три веревочные петли. Под деревом три безымянные могилы. «Помолитесь за тех, на чьих костях построен этот город», — призывает надпись.
Неподалеку — музей Мы подошли к его дверям и испуганно отшатнулись от дула пистолета, наведенного прямо на нас с плаката на стене. Лицо ковбоя, направившего на нас пистолет, от подбородка до глаз было закрыто черным платком. «Это не грабеж, — успокоил нас ковбой. — Но я прошу вас опустить в кружку по четвертаку, иначе музей не сможет существовать».
В маленьком музее было собрано все, что относилось к славе Додж-сити. В основном это было оружие. «Кольты», «винчестеры», «ремингтоны» висели вперемежку с портретами «маршалов» (так называют в США некую смесь между городским полицейским и судебным исполнителем), пытавшихся навести в городе порядок. Под каждым портретом была дана подробная и точная справка о том, при каких печальных обстоятельствах и при помощи какого оружия маршалы были отправлены на тот свет.
Жизнь маршалов была короткой. Но и они успевали кое-что сделать. Маршал Уильям Мастерсон, например, в течение года отправил на Бут-хилл двадцать шесть человек, пока его самого не свалила пуля пьяного конокрада.
Оглядываясь на дерево-виселицу и поеживаясь от печальных мыслей, мы побежали на Фронт-стрит, в знаменитый «Лонг бранч салун», чтобы «опрокинуть» там по стопочке старого доброго виски, отогреться и, так сказать, забыться.
