Евгений Устиев - По ту сторону ночи
Впереди новый крутой поворот налево. Базальтовые скалы отходят от реки и скрываются за густой зеленью. Кажется, сегодняшняя порция тревог уже исчерпана судьбой. Нет, не тут-то было!
Перед нами выросла высокая залесенная терраса о сильно подмытым основанием. Над — протокой, ширина которой не превышает здесь двадцати пяти метров, навис массивный земляной козырек с угрожающе наклонившимися лиственницами. Мощная струя веды подмыла обрыв и выбила в наносном грунте длинную и глубокую галерею. С ее стен и потолка, который держится только благодаря цементирующей силе вечной мерзлоты, свисают корни деревьев и непрерывно обрушиваются оттаявшие глыбы. Местами из мерзлой почвы галереи, как волчьи клыки, торчат стволы деревьев и причудливые коряги. Судя по глубине, на которой они были когда-то погребены, прошли тысячелетия, пока река вновь размыла свои наносы и обнажила эти древесные великаны.
Глубина выемки местами достигает пяти-шести метров. Ее стены, у которых страшно клокочет вода, теряются в полумраке; кое-где по ним скользят отраженные от реки солнечные блики, вырывая из темноты зыбкие картины, от которых волосы встают дыбом! Оскаленная гнилыми зубами пасть преисподней!
Я с трепетом жду событий, не имея никакой возможности повлиять на них. Ясно, что даже легкий толчок может привести в движение огромные массы мерзлой земли. Течение с непреодолимой силой стремится увлечь нас прямо под нависший обрыв. Наш старый «Висконсин» уже даже не воет, а как-то истошно визжит,' напрягая все свои восемнадцать лошадиных сил. Я мысленно молю его: «Не заглохни, голубчик!»
Вцепившись в руль так, что побелели пальцы, Саша старается удержать нос лодки вразрез течению. Малейшая его неточность — и струя, ударив в борт, потащит нас под обрыв! Посеревший от напряжения Бонапарт держит в руках пусковой ремень; он готов немедленно завести мотор, если у него «перехватит дыхание».
Пытаясь не шевелиться (мне кажется, что, пошевелившись, я вызову катастрофу!), смотрю назад — на Петю. Течение все ближе сбивает плоскодонку к висящей громаде. Я ясно вижу побледневшее Петино лицо и вздувшиеся бицепсы. Если он сдаст перед напором воды и на секунду изменит направление весла, он погиб: лодку затянет под обрыв и ударит о стену. Немедленно последует обвал и общая катастрофа!
Только я успел подумать об этом, как над нами послышался глухой гул. Большая, склонившаяся над рекой лиственница закачалась и с высоты десяти метров стала медленно клониться вниз. В реку с тяжелыми всплесками посыпались глыбы мерзлого грунта. Дерево должно было рухнуть как раз между лодками на натянутый, как струна, трос.
Представив себе, как через мгновение обе лодки опрокинутся под этим смертельным ударом, я закричал изо всей силы:
— Назад! Глуши мотор!
Саша тотчас машинально повиновался: мотор затих; в ту же секунду неистовый поток подхватил лодку, и она стремительно прыгнула назад. Дерево пронеслось над нами, хлестнув ветками по голове Бонапарта и сорвав брезент на носу шлюпки. Десятки тонн земли с кустами, старыми корягами и глыбами замшелого базальта рухнули в воду. Река вздулась огромной бурой горой. Кипящая волна подхватила обе лодки и отбросила к другому берегу реки. Раздался треск досок, нас окатило второй волной, и… все затихло. Мы были спасены!
Спасены, но какой ценой! Злосчастная третья лопасть винта на этот раз окончательно отвалилась — придется ставить запасный винт. На дне шлюпки в нескольких местах разошлись швы; их необходимо заново конопатить и смолить. Потерян большой и очень ценный для нас брезент; его ничем не заменишь. Подмочена большая часть груза; его надо теперь сушить на солнце. К счастью, Петина лодка отделалась несколькими царапинами, которые нетрудно залечить паклей и смолой.
Дешевле всего это опасное приключение обошлось нам самим. Мы все невредимы, кроме Бонапарта, у которого наискось через весь лоб идет багровая полоса от зацепившей его ветки. Петя и Саша громко хохочут, вспоминая происшедшее. Бонапарт угрюмо молчит и прилаживает к снятому мотору новый винт, который, увы, нуждается в небольшой расточке.
Из-за этой страшной быстрины потеряно почти полтора ходовых дня. В тот день вместо двадцати — двадцати пяти километров удалось пройти только три-четыре километра. Нас выкинуло на берег около одиннадцати часов утра; до следующего полудня исправлялись последствия крушения.
Отныне мы решаем больше не рисковать и через каждое подозрительное место перетаскивать лодки волоком по мелководью. Впрочем, это чрезвычайно благоразумное решение мы не всегда выполняли и впоследствии. Я думаю, однако, что, если бы мы и впрямь были всегда столь благоразумны, нам никогда не удалось бы достигнуть вулкана!
Лесной пожар. Глава 12
Мы долго не могли приноровиться к новому винту, что сильно снижало нашу скорость. Благодаря этому следующие три дня лодка делала не больше двенадцати — пятнадцати километров в день. Бонапарт потратил много времени, чтобы после расточки сбалансировать винт. Без этого вибрация мотора была столь сильной, что корпус лодки трясся, как в ознобе. Пришлось несколько раз приставать к берегу, чтобы устранить дефект. Вслед за тем мотор обнаружил склонность к быстрому перегреву. Началось с того, что на больших оборотах он вдруг задымил,
как испорченный приму с, в воздухе разнесся неприятный запах жженого масла,
— Сгорели поршневые кольца! — объявил Бонапарт, разобрав двигатель.
Оказалось, что новый винт требует помповой системы охлаждения, без которой мотор будет постоянно перегреваться. Пришлось приспосабливать маленькую помпу, охлаждавшую греющиеся части двигателя тонкой струйкой воды. Лишь теперь мотор заработал исправно.
Пользуясь многими вынужденными остановками, пока Бонапарт и ребята возятся с мотором, я брожу по островам то с удочкой, то с ружьем. Иногда ко мне присоединяются Петя и Саша. За две недели плавания мы все загорели почти до черноты, сильно похудели, но физически окрепли. Бесчисленные препятствия на нашем пути уже не выматывают нас до полного изнеможения, как это было, в первые дни путешествия, но вызывают нечто вроде спортивного задора. Почти непрерывная напряженная борьба с Анюем закалила нашу волю; даже в моменты крайнего утомления мы ни на минуту не сомневаемся в конечной победе.
На островах в разгаре летняя метель. В воздухе снежным хлопьями носятся пушинки тополя и ивы. Накапливаясь где-нибудь в, укромных уголках между деревьями, они собираются в белые сугробы. На пригретых солнцем полянках уже синеет охта. Это очень вкусная ягода, из которой можно будет варить чудесный кисель.
