Джон Поллок - Апостол
На седьмой день пути, после того, как путники миновали озеро у самых склонов Тавра, лежащее в верхней части узкой плодородной долины, дорога разделилась надвое. Мы не знаем, пошли ли женщины сразу по военной дороге в Листру или нет, но Тимофей остался с апостолами, которые повернули влево, на перевал, и направились в древний город Иконию, расположенный на самом краю центрального плато.
Никто не возвестил о прибытии апостолов и никто не заметил их, но Павел воспользовался первой же возможностью проповедовать в синагоге, и, так же, как и в Антиохии, ему сопутствовал феноменальный успех. Большое количество иудеев и эллинов уверовало, и с первых же часов эта вторая галатская церковь стала тем, чем, по мнению Павла, должна была быть любая церковь — объединением рас и народов: урожденные греки и евреи стали едины во Христе Иисусе.
Иудеи, отказавшиеся поверить в то, что Иисус и есть обещанный Спаситель, немедленно контратаковали: "они возбудили и раздражили против братьев сердца язычников". Обращенные испытывали ощущение нового измерения, которое Павел называл "жизнью вечной", а необращенные занимались распространением сплетен, вызывавших невольное содрогание. Так Икония, пыльный, продуваемый ветрами город с двумя горными пиками над ним, напоминающими пирамиды, стал местом в мире, увидевшим образчик поведения, так часто повторяющийся на протяжении всей истории: как только одни люди начинали жить в согласии с учением Иисуса Христа, другие пытались всячески очернить их. "Их ненавидят за тайные преступления… Их обвиняют в ненависти к роду человеческому… Люди самого худшего нрава, заслуживающие самого сурового осуждения…" — почти такие же фразы, как эти, взятые из Тацита, отразившего отношение к христианам в эпоху Нерона, можно услышать и теперь: их использовала атеистическая пропаганда против верующих в России.
И, как в России и в древнем Риме, так и в Иконии, атмосфера подозрительности и ненависти только доказывала жизнеспособность мирного благовествования. День за днем, неделю за неделей Павел и Варнава, пишет Лука, проповедовали, "смело действуя о Господе, Который, во свидетельство слову благодати Своей, творил руками их знамения и чудеса".
Западные теологи часто подвергали сомнению эти слова: "знамения и чудеса", считая, что они представляют собой позднейшее наслоение или свидетельствуют о легковерии Луки, повторяющего чужие басни; но слова эти ясны и понятны для христиан Африки и Востока. С Лукой не стали бы спорить и многие европейцы — и тот чувствительный путешественник, который спал в общинном доме в горной Бирме рядом с алтарем духов и тот житель культурного Запада, который поссорился с колдуньей-врачевательницей из Конго. Силы зла, может быть, предпочитают проявляться на Западе в несколько усложненных формах, но весь остальной мир не осмеливается отвергать "злых духов" и "бесов" как создания воображения. "Знамения и чудеса", совершенные в Иконии, возможно, заключались в том, что мужчины и женщины, обретя веру в Христа, чувствовали внезапное облегчение, освобождение от психических страданий, нервных болезней или сознательного служения злым духам. Павел вписал новую главу в то, что было начато в Галилее: "Он исцелил многих, страдавших различными болезнями, изгнал многих бесов".
Напряжение росло. Город разделился на два противоположных лагеря — тех, кто последовал за апостолами или сочувствовал им, и тех, кто ненавидел их. Павел часто подвергался оскорблениям и нападениям на улицах, но все же намеревался провести в Иконии зиму. Но однажды, поздней осенью, Павлу дали знать, что недружелюбно настроенным язычникам и иудеям удалось склонить на свою сторону начальство, которое обещало смотреть сквозь пальцы на готовящуюся массовую расправу. Павла и Варнаву собирались побить камнями — не по приговору, а как бродячих собак.
Апостолы решили бежать. Избиение камнями могло стать смертной казнью. К тому же публичные "меры" такого рода, молчаливо поддержанные властями, могли спровоцировать всеобщую облаву на новообращенных. В случае бегства апостолов ученикам приходилось самим защищать себя, но Антиохия Писидийская показала, что юная церковь может и сама укрепиться силой Христовой, — и даже лучше, чем предполагали ее основатели. Поэтому, воспользовавшись услугами Тимофея, Павел и Варнава последовали повелению Господа: "Когда же гонят вас во граде сем, бегите в другой".
Рано утром на следующий день, как только открылись городские ворота, апостолы выскользнули из города, незамеченные, и направились на юг. Выбор пути был очевиден: они шли в Листру — город-колонию, лежавшую за пределами Фригии, в соседнем районе Галатии — Ликаонии. Власть магистров Иконии туда не распространялась. Листра была родным городом Тимофея. Позже, когда они пройдут много дорог вместе, Павел напомнит Тимофею в письме: "А ты последовал мне в учении, житии, расположении, вере, великодушии, любви, терпении, в гонениях, страданиях, постигших меня в Антиохии, Иконии, Листре; каковые гонения я перенес, и от всех избавил меня Господь". Быстрым маршем путники пересекли долину — слева вдали видна была неровная, обрывистая вершина горы Черной — потом вошли в предгорья Тавра, проделав путь почти в 40 километров за день. Наконец, они увидели город Листру, расположенный в верхней части неглубокой ложбины.
Перед городом, ясно видный в вечернем свете, вырастал храм Зевса — место, которое станет сценой одного из самых ужасных эпизодов в жизни Павла.
Испытания, выпавшие на их долю в Антиохии и Иконии никоим образом не лишили апостолов энтузиазма и целеустремленности, и вскоре новые обращенные один за другим понесли Евангелие жителям селений, окружавших небольшие озера, во множестве разбросанные между холмов, и достигли даже удаленного на восток города Дервии. Эти новые обращенные были по преимуществу греческого происхождения. Если в Листре и существовала иудейская синагога, мы не находим этому подтверждений ни в литературе, ни среди руин Листры (так и не исследованных надлежащим образом). Римляне, которые говорили здесь по-латыни, в отличие от грекоязычных римлян Антиохии не испытывали к проповеди апостолов почти никакого интереса. Туземцы Ликаонии, наоборот, прислушивались, потому что, хотя между собой они говорили на своем языке, греческий язык, язык торговцев, был им хорошо знаком.
В первое время, однако, уверовало лишь небольшое число — пока в один солнечный зимний день не случилось нечто совершенно необыкновенное. Поблизости от того места на городском форуме, где Павел обычно проповедовал, каждый день сидел человек, родившийся калекой — он совсем не мог ходить, и друзья каждый раз приносили его посидеть у колоннады на центральной площади. В этот раз Павел опять говорил о всемогущем Боге, Который воскресил Христа из мертвых. Он поглядывал на собравшихся слушателей — одни были совершенно безразличны, другие посмеивались, третьи слушали со вниманием и надеждой. Внезапно Павел заметил лицо калеки и прервал свою проповедь. Его глаза зажглись. Он видел, что вера этого человека настолько велика, что может исцелить не только его дух, но и тело. Та великая сила, которая заставила калеку в Галилее подняться со своего ложа и пойти, только ждала своего часа, ждала искренней веры — веры Павла и этого несчастного.
