Владимир Арсеньев - Сквозь тайгу
Рысь, спасаясь от охотников, взобралась на большую сухую ель, выросшую среди камней, острые края которых торчали из-под снега. Охотники стреляли и убили животное, но так неудачно, что оно застряло между ветвями и не падало на землю. Оставалось или рубить дерево, или лезть кому-либо на его вершину. Гяма избрал последнее и стал взбираться наверх. Когда он уже был близко к цели, один сучок, на который он оперся коленом, вдруг обломился. Охотник полетел вниз и всей тяжестью своего тела ударился о камни. Он сломал обе ноги, два ребра и спинной хребет. Через полчаса после падения Гяма умер. Товарищи доставили его тело домой.
На другой день после похорон сына Маха собрал свое имущество, уложил все в нарты и покинул проклятое место навсегда. Новым местожительством он избрал местность Пунчи, где находился старый балаган из корья. В нем я и застал его вместе с семьей.
Осмотрев дом, я вышел наружу. Печальный вид имело покинутое жилище. Пусть причиной являются предрассудки, невежество, но все же люди сами с чувством страха перед неведомым, неизвестным бежали. Прошлое покинутых домов всегда окружено таинственностью. О них ходят легенды (чем больше дом, тем страшнее легенда), которые со временем или забываются совсем, или растут и принимают фантастически большие размеры.
День клонился к вечеру. Сумрачное небо грозило дождем. В тайге было тихо, а вверху ветер гнал тучи и лохматил их края. Сердитые, темные, они мчались куда-то на северо-восток, как бы с намерением излить всю злобу свою в потоках дождевой воды, и неизвестно было, какие силы гнали их и за какие вины отдавалась земля во власть рассвирепевшей стихии. В это время лесная тишина нарушалась громкими тоскливыми криками. Сначала я думал, что это сова, но потом узнал малую болотную цаплю. С неба упало несколько капель — начал накрапывать дождь. Надо было поскорее добраться до бивака. Шагая по тропе, я чуть было не наступил на большую жабу. Она сидела, расставив передние лапы, как будто подбоченясь. Чувствуя приближение сумерек, она выползла из земли, чтобы насладиться ненастьем и поохотиться за ночными насекомыми.
Орочи оттолкнули лодку от берега, и мы поплыли вниз по Анюю.
Сумерки быстро сгущались — заметно становилось темнее. Еще несколько ударов веслом, и покинутое жилище скрылось за поворотом.
2 августа одна из лодок с двумя орочами — Геонка и Хутунка — отправилась вниз по Анюю. Они должны были пробраться на Амур, сделать там необходимые покупки и как ложно скорее возвращаться назад. В это время погода испортилась и снова пошли затяжные дожди, вынудившие нас к бездействию В эти ненастные дни мы нашли приют в маленьком бревенчатом домике удэхейца Инси Амуленка, расположенном на правом берегу Анюя, в местности, носящей название Кандахе. Около дома стояли амбар на сваях и юрта из корья — первобытные постройки, с которыми туземцы никак не могут расстаться, даже в том случае, когда заимствуют более совершенные жилища у русских и китайцев.
Семья Инси Амуленка состояла из его жены, взрослого женатого сына Тунси, его свояченицы, двоих детей и малолетней родственницы, которая жила у него в качестве приемыша.
Инси был мужчина лет шестидесяти, довольно высокого роста, сухощавый. Лицо его было немного скуластое и нос с ясно выраженной горбинкой. Небольшие усы и небольшая козлиная борода указывали на его южное происхождение. Так оно и было. Из расспросов выяснилось, что Инси родился в южной части Уссурийского края. С малых лет он терпел жестокие притеснения от китайцев, систематически обиравших его отца. После смерти своих родителей манзы за долги объявили его «да-хула-цзы», т.е. вечным даровым работником. Тогда он бежал на север. Долго Инси плыл морем вдоль берега, прятался среди скал, спал без огня и питался тем, что попадалось ему под руку на намывной полосе прибоя: мелкими крабами, морскими ежами, раковинами, береговичками, яйцами птиц и т. п. Через месяц он добрался до реки Копи и поселился около притоков Бяпали. Здесь Инси женился. Когда же на Копи началась рубка леса, он перекочевал на Анюй в местность Кандахе, где и прожил около десяти лет.
На Анюе Инси считался одним из самых сильных шаманов. Он имел шаманский костюм с головным убором и шаманский бубен в берестяном футляре, на котором красной и черной красками изображены были различные животные, помогающие ему при камлании.
От своих притеснителей-китайцев он научился земледелию. Около его дома мы нашли небольшой огород, на котором были посажены картофель, табак, стручковый перец и китайская капуста. Этот огород доставлял немало хлопот Инси. В окрестностях бродило много кабанов. Они часто навещали Кандахе и чинили потравы.
Тунси вырыл ловчую яму и поймал в нее супоросную свинью, которая принесла ему много поросят. Это были очень милые подвижные животные рыжеватого цвета с продольными черными полосами вдоль всего тела. Молодые кабаны очень привязались к людям и все время лезли в дом, что тоже доставляло немало хлопот женщинам, постоянно гнавшим их на двор.
Не только кабаны, но и медведи и тигры частенько подходили к дому вплотную. Один раз два мальчика восьми и десяти лет пошли на охоту за рябчиками. Шагах в полутораста от дома проходила старая сухая протока. Мальчики туда и направились. Когда они вошли в старицу, то неожиданно наткнулись на тигра. Зверь уставился на них своими желто-зелеными глазами. Тогда старший из мальчиков выстрелил в него дробью. Тигр затряс головой и убежал.
В перерыве между дождями мы совершали экскурсии и уходили иногда далеко от дома.
10 августа утро было ненастное, но потом погода как будто стала немного разгуливаться. Вынужденное сидение на одном месте всем очень надоело. Поэтому, как только выглянуло солнце, А. И. Кардаков взял свой фотографический аппарат и поехал на другую сторону, за Анюй, а я направился в сторону от реки с намерением достигнуть края долины.
Путь мой пролегал по большому лесу, состоящему из пород: даурской лиственницы, аянской ели, белокорой пихты, корейского кедра, душистого тополя, маньчжурского ясеня, амурской липы, монгольского дуба, горного ильма и черной березы. Кроме того, здесь произрастал акатник — небольшое деревцо, ствол которого имеет сердцевину красно-коричневого цвета, окруженную желтой заболонью.
Древесина акатника настолько тверда, что о нее тупятся топоры. Коричневая шелушистая кора и средней величины овальные кожистые листья, белесоватые с исподней стороны, дадут читателю некоторое представление об этом деревце, названном в честь известного исследователя Маака.
По соседству с акатником виднелся маньчжурский орех — родной брат грецкого ореха и одно из самых красивых деревьев в Уссурийском крае. Большие листья его расположены по концам ветвей, а орехи с толстой кожурой окружены мясистой зеленой оболочкой с остроконечными выступами. Древесина здешнего ореха считается весьма ценной.
