Александр Романенко - ВьЮжная Америка
Но вот нас провожают до калитки. В моем кармане договор на год, первая оплата будет только через месяц. Прекрасно. Завтра же утром переедем из «Алстона». Сколько можно переплачивать? А сегодня… Сегодня не грех и покутить — немножко, разумеется, в рамках, в рамочках. Но текилу я больше не хочу. От нее дуреет голова и отключается восприятие действительности. Лучше всего взять бутылочку коньяку, полкило шоколада и посидеть в номере, на прощание.
Мы шлепаем пешком по самому дальнему краю Амазонас и через какое-то время проходим мимо витрин красивого магазина под названием «Боло де оро» — «Золотой шар». О, это поистине золотая находка! Выбор вин, в том числе и коллекционных, просто сбивает с толку. Море шоколадных конфет всех мыслимых типов и сортов. Мы сыплем их жменями в бумажные пакеты. Там же — электронные весы: подходи, взвешивай, выбивай сам себе чек и запаковывай. Не можешь — прибежит ассистентка, сделает все в два счета. Из «Боло де оро» выходим основательно нагруженными, я тащу в сумке пузатую потную бутылку «Наполеона» (настоящий Париж!), купленную за каких-то шестнадцать долларов.
— Посидим, перекусим и пойдем гулять по городу, — предлагаю я.
— Нет, не хочется, весь день на ногах, — отказывается Валентина.
Что ж, от нее ничего другого ждать и не приходится — не романтическая натура. Будем гулять с Машей. Маша пока еще не разучилась удивляться, ей все интересно. Почти так же, как и мне. Погуляем на славу. До полуночи.
Ночь, музыка, «бабочки»
— Ты довольна, что мы приехали в Эквадор? — спрашиваю Машу.
— Да, здесь лучше, чем в Москве.
Маша не слишком патриотична. Хотя попытка выяснить, чем именно Кито лучше Москвы, ни к чему существенному не привела. Очевидно, для Маши «лучше» — это когда чувствуешь себя лучше. А почему и благодаря чему — неизвестно.
— Мы могли бы сейчас шататься по острову Цейлон, — напоминаю я наши прежние планы. — Ты бы училась одеваться в сари и рисовала на лбу синюю точку.
— Там, наверное, беднее, — отвечает она.
Так, перебрасываясь малозначительными фразами и раздумывая каждый о своем, мы гуляем по ночному Кито, по самому его центру. Уже двенадцатый час, рычат на Сэйс-де-десьембрэ последние автобусы, все стихает, и только музыка из ночных баров наполняет темные улицы.
Музыка в Эквадоре — это прежде всего румба. Впервые я познакомился с румбой в небольшой очереди в кафе. Был час пик, секретарши хлынули из офисов на обед, образуя разноформенные веселые кучки на улицах. В очереди впереди меня о чем-то оживленно болтали несколько девушек в строгих костюмах из ткани в мелкую клеточку. На прилавке у кассы возвышался телевизор. Хозяин кафе, вечно прогуливающийся между столиками (следит за «уровнем благополучия» клиентов), переключил канал, и в зал хлынула румба, бесшабашная, глупая, назойливая, заводная — все сразу. И тут произошло нечто, чему в русском языке нет соответствующих слов: девушки «в клеточку» вдруг начали танцевать. Прямо в очереди. Нет, они не закружились в вальсе и не затряслись в хип-хопе. Румба в своей основе — это ритмичное топтание на одном месте. И вот, пять или шесть девушек самой разной комплекции самозабвенно топчутся с блаженными выражениями лиц. Через минуту они запели:
— Чики-чики-чики-чики-чики-чики-та!
Обедающая публика одобрительно улыбалась, кассирша цвела, как майская роза.
Позже я ловил себя на том, что все меньше удивляюсь танцующим людям. Оборвыши-пацаны, стоя на лужайке с пакетами яблок и мандаринов в руках, эти малыши-торгаши, заслышав румбу из остановившегося неподалеку автомобиля, без всякого раздумья начинают вытаптывать траву, покачивать бедрами и потряхивать плечами. В переполненном потном автобусе придавленный толстыми тетками парень, вместо того чтобы возмущаться и толкаться, прислушивается к динамику в кабине водителя и вдруг начинает петь:
— Ун, дос, трэс! Байле Мари-и-и-а! Ун, дос, трэс!
Поражают и крайний, невообразимый примитивизм текстов, и однообразие мелодий, и яркая реакция слушателей. Румба — в крови эквадорца, и никакой силой ее оттуда не вытравить. Эквадорец ощущает постоянную потребность в румбе примерно так же, как курильщик — потребность в сигарете, ничуть не меньше. Фактически румба звучит везде. Нет в Кито ни единого автобуса, где бы с рассвета до полуночи не надрывался радиоприемник, извергающий румбу. Сами же радиостанции тоже весьма специфичны. Многие из них крутят румбу вообще без комментариев, без новостей и почти без слов. Их передачи состоят только из коммерческой рекламы (примерно семь процентов эфирного времени) и румбы (все остальное).
Только в дни смуты и экономических ожиданий, в дни политического напряжения, которое нередко захватывает внимание китийцев, водители автобусов переключаются на другие станции, где румба занимает не более двух третей эфирного времени и где иногда говорят не только о музыке и футболе.
Если вы останавливаете такси, то будьте совершенно уверены, что, стоит вам захлопнуть дверь, таксист моментально включит радио — румба! Причем, как правило, громко, резко. Я не помню случая, когда бы таксист не пытался развеселить меня румбой. И всякий раз я прошу выключить радио. Таксисты подчиняются, выключают, но после этого всю дорогу смотрят в зеркало заднего вида, изучающе разглядывая меня, пытаясь понять, что же такое ужасное произошло с этим человеком (то есть со мной), в результате чего он отказывается от музыки.
Странно, но ни в Колумбии, ни в Перу, ни в Чили, ни в одной ближайшей стране румбы практически нет. То есть, конечно, есть, но из нее там не делают культа. Я слышал много колумбийской и перуанской музыки. Все это — выраженная в звуке тоска и печаль индейца, завороженно смотрящего на бесконечный мир, тоска по лучшим краям и небесным дворцам. Другие мелодии, другие ритмы, но те же, «русские», близкие нам мысли. Перуанских индейцев можно слушать часами, не надоедает. Чужое, но до терпкости родное. Чилийцы тоже не редкость в Кито, их можно встретить даже в автобусах, с гитарами в руках. В автобусах они всегда поют о любви, но тоже с печалью, с жалобой, с тоской. Трогает. И никакой румбы, ни малейшего следа!
Как и большинство русских людей, я люблю ездить, люблю, когда меня везут куда-то, люблю смотреть в окно и размеренно, в ритм движению, думать о своих делах, о жизни, думать, думать, думать. Прекрасное занятие — ехать и думать. В такси тоже неплохо думается, особенно если путь не близок. Иногда приятно поразмыслить под музыку. Я, например, уважаю итальянцев эпохи Ренессанса. Старинные менуэты для клавесина — тоже замечательный фон для любых здравых мыслей. Но румба… Не идет ни в какое сравнение. В ней есть что-то дьявольское — под звуки румбы мозг отказывается работать напрочь.
