Станислав Кузин - ВСТРЕЧИ НА ПЕРЕКРЕСТКАХ
К сожалению, в тайге уже давно появился случайный люд, который кощунственно нарушает этот обычай. Впервые я столкнулся с такой мерзкой практикой в 1958-м году, когда мы сплавлялись на плоту по реке Кожим на Приполярном Урале. Очень хотелось есть. Мы приставали к избам, которые изредка встречались по берегу, но в них, вопреки обычаю, пищи не было.
Только в населенке на станции Кожим нам объяснили, что край это зековский и местные органы НКВД запретили оставлять продукты в зимовьях. Чтобы лагерникам неповадно было бежать в тайгу. Это бюрократическое решение нарушило многовековой замечательный обычай, не решив проблему. Обычная практика: отправляясь в побег, два матерых зека берут с собой в качестве «коровы» третьего несмышленого товарища, которого и съедают по мере необходимости.
Не менее мерзко поведение некоторых «туристов», которые, наткнувшись на зимовье с продуктами, воспринимают его как свалившуюся с неба халяву. И едят вдоволь и уносят с собой, не заботясь о хозяевах и людях, которые могут попасть в беду. А мой товарищ, который в восьмидесятые годы посетил Приобскую нефтяную провинцию, рассказывал еще более варварские сюжеты. Существовало в этом таежном краю такое развлечение среди пришлого люда: переночевать в зимовье и, уходя, запалить его к такой то матери. Не ради какой-то цели, а просто так, для смеху. Вот такое кривое зеркало.
В заключение, расскажу об одной встрече, которая лишний раз подтвердила мои наблюдения, что развращенные городской цивилизацией и зачастую высокообразованные граждане проигрывают в плане благородства темным и необразованным таежным жителям. Мы пять дней добирались от Верхней Гутары до реки Уда, по которой должны были сплавляться до Алыгджера. Специфика этого маршрута состояла в том, что мы с товарищем решили бросить курить. Остальные участники вообще не были приверженцами этого порока. Обычно каждый курящий брал с собой в поход солидный кисет с махоркой и изрядную толику газет для изготовления самокруток. Кстати, лучше всего для этой цели годилась газета «Правда». Ее газетная полоса аккуратно рвалась поперек текста на прямоугольники, и свернутая из них самокрутка равномерно сгорала.
Так вот, не взяли мы с товарищем в поход запаса махорки и через три дня совершенно загрустили от отсутствия табачного зелья. Так загрустили, что даже пытались курить мох и сосновую кору. (Очень не рекомендую. Острая резь в легких, а кайфа никакого.)
Как же мы обрадовались, когда вышли к Уде и встретили поднимающуюся вверх с караваном оленей и проводником тофом группу туристов из МФТИ. Бросились к ним, чтобы раздобыть курева, но… в этой группе приверженцев табака также не было.
И тут случилось странное. Проводник разворошил свой вьюк и протянул нам кисет с табаком. Дрожащими от нетерпения руками мы с курящим товарищем свернули по огромной самокрутке и жадно, не обращая ни на кого внимания, начали вдыхать в легкие божественный дым.
Через некоторое время мы опомнились и, как истинные джентльмены, протянули кисет проводнику – тофу. Чтобы, значит, он разделил с нами мгновения кайфа. И тут выясняется, что тоф совсем не курит!? Невольно напрашивается вопрос – зачем же он возит с собой табак? Читайте внимательно объяснение этого нецивилизованного таежного жителя: «Ну, как же, идешь тайгой, встретишь человека, у которого кончилось курево и угостишь его». Без комментариев!
Как я пел вместе с Кобзоном
В 1977 году мы пять дней сидели в аэропорту Кырен, в предгорьях Бурятского Саяна, ожидая борт на аэропорт Ока (поселок Орлик). Небо над Кыреном чистое, перевал в Саяны открыт, но самолетов у местного аэрофлота не хватает. Оказывается, что около Улан-Удэ расположен единственный в Советском Союзе религиозный цент буддизма, со своими ламами, пагодами и прочим антуражем. А также с независимой от нашего государства связью непосредственно с Тибетом. (Подобное образование есть еще в Калмыкии, но это уже второстепенно.) В то самое время, когда мы собрались лететь в горы, у буддистов, оказывается, случился главный религиозный ежегодный праздник. И все наличные самолеты Аэрофлота везли паломников-бурят в этот буддийский центр. Современные паломники пешком на богомолье не ходят.
Надо сказать, что аэропорт Кырена типичен для всех таежных аэропортов. Летное поле в виде обычного ровного луга и небольшое деревянное здание на его краю, где располагается начальник – по совместительству радист, а также небольшое помещение для отдыха летного персонала. И вот на краю этого летного поля мы живем в палатках пять дней, ожидая окончания главного буддистского праздника.
Собственно Кырен – центр бурятского аймака (района по-нашему), расположен на автодороге, которая соединяет Советский Союз с Монгольской Народной Республикой. И по этому тракту вереницей в оба конца идут автомашины. Везут в братскую Монголию кое-что произведенное в нашей стране, а из аграрной Монголии обратно движутся непрерывной вереницей скотовозы – везут для советских людей будущее мясо, которое у этих советских людей почему-то всегда в дефиците. Но нам надо не в Монголию, и даже не в Тункинские Альпы, которые голубым миражом висят за Монгольским трактом и рекой Иркут. Нам надо в другие горы: на реку Сенцы, на вулканы, на озеро Хара-Нур, на пик Топографов и т.д.
Кончился буддистский праздник – летим. А лёту то всего сорок минут, но кроме как самолетом в Орлик не добраться. Самолет, на удивление – не привычный таежный АН-2, а «большой» ИЛ 14, даже со стюардессой.
Самолет садится в аэропорту Ока (летное поле также ровный луг на берегу реки с одноименным названием), тут все и начинается. Погрузив на плечи рюкзак, спускаюсь по трапу и ничего не могу понять. К нам бросается с объятьями какая то незнакомая женщина, говорит, что заждалась нас и как хорошо, что мы, наконец-то прилетели!? Более того, говорит, что у нее есть кони, которые готовы везти наш груз в тайгу, если мы только согласимся.
Мы, конечно, соглашаемся, потом начинаем разбираться в сложившейся ситуации. Дело в том, что наряду с ежегодным религиозным праздником, в этом году бурятский народ отмечает еще одну замечательную дату: пятидесятилетие установления Советской власти в этом регионе. И Иркутской киностудии поручили снять документальный фильм, подтверждающий, что Советскую власть в Бурятии устанавливали не зря. А в сценарии этого фильма должен быть сюжет о развитии туризма в этом регионе. Киногруппа в Орлик прилетела загодя, сняла успехи здешнего населения в охоте, скотоводстве и культуре. Осталось лишь отснять достижения республики на поприще туризма. Но, по причине отсутствия авиарейсов, новых туристов в Орлик не привозили, а какие успели прилететь – разбрелись кто – куда по горам Саянским. График Иркутской киноэкспедиции горел синим пламенем.
