Луи Ружемон - Приключения Ружемона
Эта оргия оказалась для меня лично в известном смысле очень полезной; я ознакомился в это время со многими чужими племенами, с их вождями, языком, нравами, обычаями, рассчитывая, что все это пригодится мне, когда я начну свое путешествие в цивилизованные страны через внутренность материка, потому что, понятно, надежда выбраться отсюда через море совершенно исчезла с уничтожением моей лодки.
Между тем Ямба сделала мне вскоре после потери моей лодки маленькую индейскую пирогу из коры; она имела около 15 футов в длину, но была очень узка, не более 14 дюймов ширины; и мы вдвоем предпринимали в ней маленькие поездки на различные островки, лежащие в заливе. Сооружение этой маленькой лодочки довольно интересно. Сначала Ямба сильно разогрела кору и затем вывернула ее шероховатой поверхностью вниз, так что внутренность лодки была совершенно гладка. Тогда она сшила концы и покрыла лодку слоем резины, которую добыла из надреза камедного дерева. Конечно, эта пирога не могла заменить мне моей прочной лодки, и прошло довольно много времени, прежде чем я привык к ней, потому что требовалась крайняя осторожность и большая ловкость как от того, кто управлял ею, так и от пассажиров вообще.
Однажды я решил съездить на один из островков, чтоб поискать там вомбатов (австралийских медведей), кожа которых нужна была мне для сандалий. Я знал, что они во множестве водились на острове, потому что каждый вечер, при захождении солнца, видел, как они подымались целыми толпами. Ямба, как и всегда, была моим единственным товарищем.
Мы скоро достигли островка; но так как я не мог найти там удобного места, чтобы выйти на берег, то повернул лодку к маленькому заливчику. Ямба сильно отговаривала меня от поездки туда; но я не послушал, и скоро мы въехали в залив; тут я увидел, что он совершенно непроходим для лодки, поэтому я вылез из лодки и пошел к берегу по тине, дюймов в пять или шесть глубины. Островок был покрыт роскошной тропической растительностью; мангровые деревья спускались до самой поверхности воды, так что я буквально с усилием пробивал себе путь к вершине островка. Затем я вышел на очень узкую дорожку в лесу; по обеим сторонам ее росли такие густые кустарники, что казались непроницаемой стеной или густой изгородью.
Это необходимо помнить для того, чтобы представить себе следующее. Не успел я пройти несколько ярдов по этой тропинке, как вдруг с ужасом увидел прямо перед собой громадного аллигатора! Громадное пресмыкающееся тащилось по тропинке навстречу мне, очевидно, направляясь к воде; оно не только преграждало мне дорогу, но вынуждало меня немедленно отступить. Как только животное увидело меня, оно остановилось и стало злобно стучать челюстями. Сознаюсь, в первую минуту я совершенно растерялся и решительно не мог сообразить, каким способом начать нападение на неожиданного врага. Обойти его как-нибудь было совершенно невозможно из-за густых кустарников, окаймлявших узкую тропинку с обеих сторон. Наконец я решился нанести решительный удар, думая главным образом о своей репутации среди дикарей, так необходимой для моего существования. Вследствие этого я пошел прямо навстречу отвратительному чудовищу и затем, слегка разбежавшись, высоко прыгнул, перескочил через его голову и опустился на чешуйчатую спину его; в то же время я насколько мог громче закричал, чтобы вызвать Ямбу, которая осталась в лодке. Стоя на спине аллигатора, я изо всей силы ударил его топором по голове, стараясь попасть в то место ее, которое казалось мне наиболее уязвимым. Удар был так силен, что я, к великому своему горю, увидел, что не могу вытащить оружия, врезавшегося в голову животного. Пока я находился в этом необыкновенном положении, стоя на спине громадного аллигатора, и старался вытащить свой топор, застрявший в голове его, — Ямба торопливо приближалась ко мне с веслом в руках; не колеблясь ни минуты, она быстро засунула его в горло животному, которое, раскрывши пасть, направилось к ней. Чудовище лишено было таким образом возможности двигать головой; я же между тем вынул свой кинжал и ослепил его на оба глаза; после этого мне удалось-таки вытащить из его головы свой топор и окончательно добить его. Ямба была бесконечно горда этим моим подвигом, и когда мы возвратились на материк, со всеми подробностями описала чернокожим мою храбрость и ловкость.
Впрочем, она всегда заботилась о том, чтобы внушить всем удивление к моим достоинствам; она была, так сказать, моим передовым курьером. Когда мне случалось приходить в какую-нибудь новую страну, эта слава всегда предшествовала мне, и это, надо сказать, много способствовало тому, что меня встречали везде дружелюбно, оказывали всевозможные услуги и помощь. Эпизод с китами (дикари были уверены, что я убил обоих) закрепил за мною уважение всех чернокожих не только моего племени, но и всех других, живших по соседству; теперь же, после того, как я убил аллигатора, все смотрели на меня, как на истинно великого человека. Мы оставили труп чудовища на месте; а на следующий же день несколько чернокожих отправились на остров и перетащили животное на материк, где все остальные, столпившись, с восторгом и удивлением рассматривали это громадное пресмыкающееся, лежавшее с открытой пастью. И так велико было уважение к моей мудрости и силе, проявившимся в этой борьбе, что небольшие кусочки мертвого аллигатора были распределены (на память, вероятно) между всеми племенами, жившими в окрестностях.
Через какое-то время после этого случая я решил переселиться на вершину одного холма, лежавшего по другую сторону залива, милях в двадцати от лагеря моих чернокожих; мне казалось, что оттуда я скорее замечу проходящий мимо корабль. Чернокожие, которым были хорошо известны мое стремление и надежды возвратиться к своему народу, соглашались со мной, что выбранное мною место более соответствовало моим целям, чем низкий берег, на котором был расположен их лагерь. Но вместе с тем они предупреждали меня, что на таком возвышенном, совершенно открытом для ветров месте мне будет гораздо холоднее, чем у них. Но это замечание не остановило меня: надежда увидеть проходящий мимо парус взяла верх, и я решил переселиться. И вот однажды утром я отправился в путь; все племя чернокожих поголовно вышло проститься со мной. Мне кажется, что они своим странным туземным способом хотели внушить мне, что всегда будут рады и сочтут за честь видеть меня опять среди них. Ямба, конечно, сопровождала меня, собака моя также. Мы перебрались по другую сторону залива; толпа чернокожих друзей провожала нас на своих плотах. Я указал им на прекрасное открытое место, где думал поселиться; чернокожие уверяли меня, что мне будет там неудобно, что я буду слишком страдать от холода и ветров, не говоря уж о грузе одиночества, которое, действительно, должно было тяготить меня после постоянных сношений с дружественными туземцами. Но я все-таки решил поселиться там, и мы с Ямбой устроили там себе жилище. Иногда чернокожие друзья навещали нас; но мы не могли убедить их перенести свой лагерь поближе к нам.
