Тихон Пантюшенко - Тайны древних руин
—Обоих на гауптвахту! Одного— за нарушение дисциплинарного устава, другого— чтобы не было скучно первому.
Когда я получил саперные инструменты и принадлежности для учебных занятий в школе, командир взвода спросил:
—Вам что, без шефства мало забот?
—Товарищ главный старшина, ну как же не помочь школьникам?
—Может, школьницам? — засмеялся командир взвода.
—Ну как можно, товарищ главный старшина?
—А что? Над каким классом вы взяли шефство?
—Над десятым.
—А-а, ну если над десятым, то это, конечно, совсем другое дело,— хитро улыбнулся главный старшина.
Со всеми делами в штабе я уже справился. Оставалось взять газеты и письма. По дороге в красный уголок я спросил Олега:
—Какие новости у вас?
Из военно-морского училища,— понизив голос, сказал Веденеев,— списали десять курсантов. Пять человек направили к нам в дивизион. Одного из них прикомандировали к нашему радиовзводу. Ну и парень, я тебе скажу.
—За что же их так?
—Ну кто тебе скажет?
—Пожалуй,— согласился я,— Ну и как он, этот парень?
—Он же у нас без году неделя. Разве за это время узнаешь человека?
—Тоже верно.
—Слушай, Никола, что у тебя с Демидченко?
—Ничего, а что?— удивился я. Хотя чему тут удивляться? Демидченко мог рассказать обо мне, что было и чего не было.— Натрепался?
—Да нет, говорить он нам ничего не говорил, а вот перед твоим отъездом в Балаклаву категорически требовал не включать тебя в состав поста.
—Это он сам рассказал тебе об этом?
—Как же, жди, расскажет он тебе. Дружок главного старшины похвалялся новостью.
Вот, значит, как. Выходит, Вася пытался решить какую-то проблему еще до нашего отъезда. Значит, ниточка тянется дальше, что-то произошло значительно раньше. Но что? Я перебрал в памяти все, что могло быть связано с нашими отношениями, но разобраться в этом так и не смог.
Нас с Олегом увидел политрук. Он подозвал меня к себе, пригласил в свой кабинет и повел неторопливый разговор.
Некоторые считают, что по чертам лица можно определять характер людей. Говорят, в частности, что жесткие волосы свидетельствуют о крутом нраве человека. Вряд ли это так. У политрука волосы мягкие и светлые, как льняные волокна. Не успеет он отвести рукой пряди своих волос назад, как они снова скользят вниз и закрывают собою высокий крутой лоб. Лицо политрука можно было бы назвать симпатичным, если бы не очень маленький и немного курносый нос. Впрочем об этом сразу же забываешь, как только встречаешься с острым проницательным взглядом его серых глаз. Интересная деталь: одежда у политрука всегда в очень опрятном виде. Не скажешь, что он очень часто меняет ее, но, когда бы ты его не встретил, впечатление такое, что китель и брюки только что из химчистки— чистые, выглаженные, к воротнику подшит снежной белизны подворотничок. У других командиров рукава от долгого ношения кителя собираются в складки. У политрука, к моему удивлению, я таких складок не видел ни разу. После каждого его прихода в радиовзвод все как-то подтягивались, чистили свою одежду и становились прямо-таки неузнаваемыми.
—Ну как служба идет? — спросил политрук.
—Нормально.
—Секретарь комитета комсомола сказал мне, что обязанности комсорга вашего полка возложены на вас.
—Возложить-то возложили, товарищ политрук, но из этого получился только конфуз.
—Какой еще конфуз?
—Когда я сказал на комсомольском собрании о моем назначении, ребята ответили, что это не по уставу. Пришлось тут же исправлять ошибку. Выбрали комсоргом меня, и все уладилось. Но покраснеть перед этим пришлось основательно.
—Как же это он допустил такую ошибку?
—Да вы не расстраивайтесь, товарищ политрук, все уже уладилось, и дела теперь пошли, как следует,— и я рассказал о шефстве над комсомольцами первой Балаклавской школы, о взятых нами обязательствах по укреплению позиции нашего поста и, наконец, о том, что из комсомольских поручений удалось мне выполнить.
—Хорошие ребята у вас подобрались,— политрук немного помолчал, а потом добавил:— Как ведет себя сигнальщик Сугако?
Вопрос показался мне необычным. Почему политрук заинтересовался именно Лефером? Неужели кто-нибудь из наших мог сообщить ему что-либо порочащее Сугако? Вряд ли. Да и не было ничего такого, что могло бы обратить на себя внимание. Ну разве что некоторая обособленность и какие-то туманные рассуждения Сугако о судьбе человека. Ну так и что? Я так и сказал политруку. А потом добавил:
—Но зато, видели бы вы, с каким воодушевлением он работает.
—Это хорошо, что парень проявляет себя в труде. Но вам следует знать, что родители у него баптисты и в свое время так заморочили парню голову, что он даже бросил школу. А это значит, что так быстро освободиться от религиозного мусора он не мог, что это остается надолго. И наш долг помочь ему побыстрее очиститься от этого хлама.
Вот оно оказалось в чем дело. Откуда у политрука такая подробная информация? Наверное, из характеристики, присланной из местного военкомата. Никто другой знать об этом, конечно, не мог.
—Ему об этом говорить не следует,— добавил политрук.— Парень он впечатлительный и может не на шутку обидеться.
Я это и сам понимал и поэтому ответил:
—Обидчивости у него хоть отбавляй. Для меня это стало особенно ясно после того, как сказал ему о благодарности.
—Да вот еще что. Не забывайте о силе хорошего примера. Больше наглядности в воспитательной работе.
—Это мы учтем, товарищ политрук. Но как все это доставить на пост?— тут я решил воспользоваться хорошим настроением политрука и попытаться выпросить у него какой-нибудь транспорт.
—Газеты и письма?
—Так если бы только газеты и письма, а то у меня там еще целый комплект саперного оборудования— лом, кирка и лопата, дюжина радиотелеграфных ключей и столько же наушников.
—Гм. Столько донести на себе, конечно, нелегко. Посидите здесь, а я тем временем попытаюсь кое-что узнать.
Прошло около двадцати минут. За это время я успел перелистать последний номер журнала «Наука и техника» и даже прочитать статью о будущем реактивной техники. Вернулся политрук и сообщил, что меня ждет мотоцикл и что я могу собираться в путь. Молодчина все-таки политрук: он не только может по душам поговорить с подчиненным, но и помочь ему.
Во дворе штаба дивизиона уже стоял готовый к отъезду мотоцикл. Водитель его Саша Переверзев в шлеме танкиста и кожаных перчатках, увидев меня, сказал:
—Аристократы, да и только. Пешочком пройтись мы уже не желаем.
—Ты забыл, как недавно пришлось тебе нести груз на гору?— спросил я Переверзева.
